Городской ужас - Роман Игоревич Сидоркин

говорить любые откровенности и даже глупости, не лишаясь шарма и уважения окружающих. Скорее таким людям это даже идёт.

– Дай свой номер, – сказал Влад, доставая смартфон.

Она продиктовала номер, но сделала это так, чтобы он не успел его записать. Обычно он плохо усваивал информацию на слух, что часто мешало в работе, но в этот раз повезло: ряд цифр отпечатался в мозгу её красивым голосом, так что он успел перенести его в аппарат.

Когда Влад поднял голову, она уже поднималась по ступенькам, ведущим в стеклянную трубу.

– А как тебя зовут? – крикнул он.

Она остановилась, повернула голову и сказала:

– Валерия.

А затем снова пошла вверх, как будто никакого разговора не было.

Испытывая жгучее раздражение неизвестно на что, Владислав пошёл обратно к остановке.

«Валерия… Удивительное природное достоинство. И ведь высокомерным его не назовёшь».

В эту ночь ему не снились кошмары.

Глава V

Утро выдалось погожим. Не было ни хмури, ни привычного смога, свойственного московскому воздуху в последние три десятилетия.

Владислав поднялся с постели и направился на кухню ставить привычный кофе. Потом он пошёл в ванную, внимательно осмотрел лицо, не найдя на нём ставших верными спутниками чёрных мешков.

Когда кошмары только начали его преследовать, а способность радоваться жизни и думать о ней в светлых красках, ещё не была вытеснена мрачными мыслями о рвущихся сквозь трещины в реальности демонических сущностях, он в шутку объяснял коллегам свой внешний вид родством с пандами. Сейчас же он чувствовал себя прекрасно, как, наверное, не чувствовал себя после окончания университета.

Под утро ему даже приснился сон, где он стоял или парил среди звёзд, и те что-то говорили ему о его будущем, только он позабыл что именно.

Приняв душ и почистив зубы, Влад вернулся на кухню и включил песню «Арии» – «Улица роз». Давно он не слушал ничего, кроме унылого депрессняка американских семидесятых и рвущего жилы киберпанка. В приподнятом настроении он стал просматривать файлы, присланные ему одним из заказчиков для продвижения каких-то новых самозатягивающихся ремней. Сущность задания сводилась к следующему: заставить потребителей думать, что это приобретение теснейшим образом связано с потерей веса. В противном случае эти безделушки оказывались бесполезными, потому что зачем нужен самозатягивающийся ремень, если человек, затягивает его, просто надевая? Очередная чушь от восторженных стартаперов, повыраставших как грибы после дождя, в последние пять лет. Но работа есть работа, так что Владислав придумал несколько крючков, которые могли бы зацепить больные зоны в подсознании изнывающих от бесполезности своей жизни зажиточных горожан.

Отодвинув в сторону ноутбук, он отхлебнул кофе из кружки. Строго говоря, он его не любил – просто мода на утро с кофе, а также необходимость стимуляции мозга, вынуждали потреблять в день какое-то количество этой горькой похлёбки. Хотя со временем человек ко всему привыкает, особенно к тому, что вызывает привыкание.

Влад посмаковал напиток, погонял глоток во рту, затем принялся вызывать в себе разного рода случайные ассоциации, связанные с замозатягивающимися предметами всех видов и их потенциальными потребителями. Почему-то вспомнилась сказка про обжору, который скушал сорок человек. Робин-Бобин-Барабек, кажется, его звали. Стало смешно, когда он начал вдумываться в это имя. Оно содержало в себе англо-саксонское имя: Робин и искажённое «Боб», что является сокращением от Роберт, что созвучно с Робином. Похоже, автор сего, будучи сведущ в англо-саксонском мире, использовал это знание, чтобы высмеять буржуев. А в конце это имя делает отсылку к перманентному злу в Древней Руси, концентрированному образу кочевника с тоненькими усиками, о чём свидетельствует слово «Бек» в конце. Эдакий концентрат советского антагониста, положенный на основу главного ужаса наших далёких предков.

– Так, к чему это я? – сказал он вслух.

Ещё глотнув кофе, он снова задумался. В принципе, можно сделать что-то в этом духе – как бы в шутку, но так, с намёком на то, что реципиент рекламы понимает, что её создатель шутит и при этом знает, что реципиент поймёт, что он пошутил, так что между ними устанавливается невербальный доверительный контакт, отчего у потребителя может возникнуть желание купить рекламируемый предмет, чтобы не обидеть своего виртуального друга.

Но потом подумал, что до руководства эту мысль донести будет сложнее, чем до потребителя и остановился на традиционном приёме, из тех, что описывают в учебниках по маркетингу: создать привлекательный образ и при помощи безумного слогана, никак не связанного с рекламируемым предметом, заставить потребителя запомнить этот образ.

В качестве чернового варианта он выбрал следующее: толстый человек идёт по джунглям, к нему по веткам деревьев ползёт огромный питон. Он набрасывается на человека и сдавливает его в кольцо, а затем начинает быстро вращаться вокруг него, и превращается в ремень. Слоган: «не жди, пока голодный питон съест твою фигуру – просто натяни его».

Над деталями ещё нужно будет поработать, но в целом картина ему нравилась.

Влад стал быстро собираться. Настроение было приподнятым. Он чувствовал, что на горизонте сознания маячат чёрные тучи, но старался туда не смотреть. Пока его ничего не беспокоило, и поэтому он сам решил себя не беспокоить.

На улице парило, как перед грозой, хотя небо было ясным. Влад быстрой походкой дошёл до метро и спустился в подземку. В вагоне, как обычно было душно, люди тёрлись друг о друга, а некоторые, когда поднимали руки, чтобы взяться за перила, распространяли вокруг такую вонь, что нахождение рядом с ними превращается в моральный подвиг. Было где-то половина девятого и орды трудящихся направлялись из спальных районов в трудовые загоны Москвы. Город как будто вдыхает в себя человеческие частицы утром, чтобы высосать из них энергию, как лёгкие кислород, а вечером выдыхает выжатый материал. Лица, как всегда, были угрюмы и выглядели задумчиво.

Перед Владом освободилось место, он сел, чтобы не мешать человеческому потоку циркулировать внутри вагона. Тут часто приходится так делать. Люди обступили его, так что противоположных сидений вагона не было видно. Когда тела сдвигались, его взгляд падал на сидевшую прямо перед ним светловолосую молодую женщину с кожаной сумкой и чайного цвета большими глазами. Каждый раз, когда проход между ними освобождался, он ловил на себе её пристальный взгляд. Странно – у него не возникало ощущения, что она хочет что-то сказать. Это был просто взгляд. Неподвижный и бессмысленный. Влад даже подумал, что она смотрит не на него, а в пространство за ним – такое тоже часто случается. Но потом он понял, что она смотрит именно на него, и ему стало не по себе.

На Баррикадной вагон изрядно освободился: