Близнецы. Проценты кровью - Андрей Анисимов

По бокам дороги потянулись озимые. Они напомнили Ерожину поля гольф-клуба в подмосковном Нахабино. Сколько времени прошло с тех пор? Всего месяца четыре, а кажется – вечность. И сколько всего произошло. Ерожин представил себе Надю в своей квартирке, и ему стало необыкновенно хорошо внутри. А тогда он думал, что ее теряет. Сильно изменил жизнь отставного подполковника Ерожина выстрел из английского пистолета. Снова запел телефон. Звонил секретарь Севы Кроткина Рудик. Теперь это был его, Ерожина, секретарь. Без Рудика с фондом подполковник бы не справился.

– Петр Григорьевич, у вас завтра в десять совещание. Шведы уже приехали. А в двенадцать обед с представителем австрийской фармацевтической компании. Помните, тот, что мы отложили из-за вашей поездки?

– Хорошо. Только мы за два часа можем не успеть разделаться со шведами, – ответил Ерожин и наморщил лоб. Он силился припомнить вопросы, которые предстояло решить со шведскими партнерами, и боялся соглашаться на следующую встречу.

– Петр Григорьевич, у австрийцев в пятнадцать ноль-ноль самолет. Перенести встречу с ними на более позднее время я не смог.

– Хорошо, Рудик. Постараемся уложиться. Но в четыре у меня совещание в аксеновской фирме. На завтра больше встреч не назначай, – попросил Ерожин.

Озимые давно закончились, но мысли о гольф-клубе продолжали вертеться в голове. Тело убитой Фатимы быстро вывезли, и семейство Аксенова в тот день ничего не узнало. Но Петр Ерожин понимал, что от разговора не уйти. Многое для непосвященных в это запутанное дело казалось неправдоподобным. Сыщику предстояло объяснить, что Фатима со своими сообщниками, наркологом Гариком и его сестрой – парикмахершей, накачали Веру наркотиками, перекрасили ее в черный цвет и усадили на ташкентский рейс. Сама же Фатима под видом Веры вернулась в Нахабино. Ее и застрелил Ерожин на площадке гольф-клуба. Но самое трудное, что предстояло подполковнику, – это открыть Аксеновым правду: Фатима – их родная дочь, подмененная в родильном доме на Надю. Настоящие родители Нади – Вахид и Райхон.

Разговор состоялся после того, как Веру вернули из Ташкента. Узбекский замминистра поверил Ерожину не сразу. Пришлось сличать отпечатки пальцев Фатимы, снятые с бутылки в ее ферганской квартире, с отпечатками Веры. Естественно, они не сошлись. Но главным и бесспорным доказательством в деле Фатимы оставался пистолет Макарова. Насыров еще раз поздравил Ерожина, и старшую дочку Аксенова отвез к самолету лично. Вера прилетела бледная. Узнав, что муж ранен и ему сделали операцию, совсем сникла. Марфа Ильинична пыталась кормить внучку бульонами и кулебяками, но та от еды отказалась и потребовала, чтобы ее немедленно доставили к мужу в больницу.

На второй день после возвращения Веры Аксеновы собрались в своей квартире на Фрунзенской набережной.

Ерожин, вспоминая, как он мучился перед этой встречей, чуть не влетел в притормозивший грузовик. Выругав свое шоферское поведение, Петр Григорьевич поехал осторожнее. После Одинцова скорость пришлось сбавить до шестидесяти. Машины инспекции стали попадаться чаще. Они прятались за поворотами и дорожными строениями. Движение при подъезде к столице, как и предполагал Ерожин, стало интенсивным. Петр Григорьевич пристроился за зеленым джипом и больше не обгонял. В районе Переделкино позвонили из Минска. Фуры с оборудованием на территорию предприятия пришли, и директор завода благодарил за это «директора» фонда Петра Григорьевича Ерожина. В Бресте разобраться с затерянным грузом оказалось не так просто. Ерожин понимал, что таможня хочет «на лапу». Но давать взятку Петр Григорьевич не собирался. Он быстро разузнал, что бумаги таможни оформляет липовая фирма, созданная самой таможней для вымогательств. Прижав местное начальство и продемонстрировав свое удостоверение подполковника милиции, Петр Григорьевич через полчаса получил все данные о своих грузовиках. Через два часа машины вышли в Минск. И вот теперь ему звонили, что они на месте. Этой поездкой Ерожин сэкономил для фонда изрядную сумму. Если бы оборудование еще задержалось, пришлось бы платить заводу неустойку. Вины отправителя там не было. Шведы груз выслали точно в срок. Вина ложилась на посредника, а фонд им и являлся.

Наконец и Кольцевая автострада. На ней разрешено жать сотню. Ерожин одно деление прибавил. «За превышение в десять километров не остановят, стыдно», – считал подполковник, ставя себя на место дорожной инспекции, и постоянно этим соображением пользовался. Но радоваться было рано. Перед Киевским шоссе на Кольцевой транспорт сбился в затор. Машины не стояли и не ехали, то в одном ряду происходило некоторое продвижение, то в другом. Ерожин попытался выбрать ряд, но выбирать было не из чего. Водитель, продвинувшись на двадцать метров вперед, вставал, и его обгоняли из другого ряда. Ерожин решил не суетиться. На трассе он выиграл минут сорок, а теперь их потеряет… Петр взял телефон и позвонил домой.

– Девочка моя, я в Москве. Торчу в пробке на Кольцевой. Скоро буду.

– Ой, как хорошо, – обрадовалась Надя.

– Что хорошего может быть в пробке? – удивился Ерожин.

– Хорошо, что ты в Москве, глупенький. Я очень не люблю, когда ты далеко. А сейчас мы рядышком, – засмеялась жена.

Именно из-за Нади он тогда боялся начинать разговор в квартире на Фрунзенской набережной. Конечно, им владели чувства эгоиста. Правда о Фатиме больнее всего могла ударить по супруге Аксенова, Лене. Ерожин застрелил ее дочку. Но из всех членов семьи, ставшей для подполковника близкой, Над я была ближе всех. Петр Григорьевич осознавал, что его рассказ сильно подействует, но что произойдет столько событий, он предвидеть не мог. Елена Николаевна замкнулась и ушла в себя. Она не плакала, не жаловалась, а как-то сжалась и перестала говорить. Если к ней обращались, она пыталась отвечать односложными словами. Марфа Ильинична, проникнувшись к невестке за дни их «заточения» в нахабинском доме удивительной симпатией, старалась Лену поддержать, доказывая, что рыжая Фатима – совершенно чужой и вредный для их семьи человек, убила жениха Любы, ранила мужа Веры.

– По крови она моя родная дочь. Если бы она росла с нами, я уверена, что преступницей никогда бы не стала, – ответила Елена Николаевна и больше на эту тему говорить не желала.

Люба сразу уехала в вологодскую деревню к родителям убитого Фони, чтобы там переварить и осмыслить выпавшее на семью горе. Аксенов-старший ушел в длительный запой. Надя, выслушав рассказ Ерожина, сделалась бледная как мел:

– Я заняла чужое место в жизни, – тихо проговорила она и исчезла.

Девушка имела отдельное жилье. Это была квартирка ее подруги. Подруга работала в институте иностранных языков, и ей удобнее было жить поблизости, у родителей на Гоголевском бульваре. Надя получила ключи и оплачивала коммунальные расходы. Адреса и телефона у Ерожина не имелось. Не то чтобы Надя их скрывала, просто в те дни было не до того. Когда отсутствие девушки стало слишком долгим, Ерожин заехал к Аксеновым и попытался узнать Надин адрес. Но Вера дежурила в больнице возле Севы, Люба уехала в вологодскую деревню, а Елена Николаевна помочь не смогла. Она попыталась полистать свои записные книжки, но безрезультатно. Ерожин поехал в ЦКБ. Отыскал там Веру и получил телефон Нади. Адрес Вера не знала. Телефон не отвечал. Тогда Ерожин по номеру, через друзей с Петровки, нашел и адрес. Квартира оказалась на Речном вокзале. Петр Григорьевич несколько раз и в разное время приезжал туда, но ему не открывали, и признаков жизни за железной дверью он не слышал. Ерожин отыскал подругу Нади и вместе с ней поехал на Речной. Квартира оказалась пуста. Оглядев ее, Петр Григорьевич понял, что девушка туда в ближайшие дни не заходила. Тогда он решил заехать еще раз к Аксеновым. Для розыска невесты нужно было найти хоть какой-нибудь след. Петр Григорьевич надеялся отыскать ее записную книжку или письма друзей с обратным адресом. Но в доме Аксеновых его ждало неожиданное известие. Марфа Ильинична общалась с Надей несколько дней назад. Бабушка имела с внучкой телефонный разговор, но старая генеральша о нем забыла. Надя просила не волноваться за нее. Сообщила, что прекрасно проводит время, отдыхая у своих друзей. Ничего больше Марфа Ильинична сообщить не могла. Адрес друзей Надя не назвала.