Мертвая комната - Уилки Коллинз

немного в стороне от прочих. На плите были начертаны следующие слова:

Свято чтим память Хью Полвила

26 лет отроду

Он встретил свою смерть от падения камня

в Портдженнской шахте

17 декабря 1823 года

Сорвав несколько листочков травы с могилы, Сара раскрыла книжку «Гимны Уэсли», взятую ей из спальни в Портдженнской Башне, и заботливо уложила их между страниц. Ветер приподнял первый листок «Гимнов» и обнаружил на нем надпись, сделанную крупными неуклюжими буквами: «Книга принадлежит Саре Лисон. Дар Хью Полвила». Уложив травинки между страницами, Сара стала пробираться к тропинке, выводившей на большую дорогу. Оказавшись на болоте, она вынула из кармана своего передника пергаментные ярлычки и разбросала их под кустами дрока.

– Исчезните, – сказала она, – как исчезла я. Помоги и прости меня, Господи. Теперь всему конец.

С этими словами она повернулась спиной к старому дому и к морю и по болотной тропинке продолжила свой путь к большой дороге.

Четыре часа спустя, капитан Тревертон послал одного из слуг передать Саре Лисон, что он желает услышать все, что она расскажет ему о предсмертных минутах своей госпожи. Но тот вернулся с изумленным видом и письмом Сары, адресованным хозяину.

Прочитав письмо, капитан приказал немедленно начать поиски пропавшей женщины. Все ее приметы: преждевременная седина, странный и испуганный взгляд и привычка постоянно разговаривать сама с собой – были до того исключительны, что ее путь удалось проследить до самого Труро. Но в большом городе след ее потерялся. Предложили даже награду, и местные власти вмешались в дело – все, чем богатство и власть могли помочь, было сделано, – и понапрасну.

Не отыскали ни малейшего намека на местонахождение Сары; не напали ни на одну зацепку, что могла объяснить упомянутую в ее письме тайну.

Сары не видали и не слыхали более в Портдженнской Башне с утра двадцать третьего августа тысяча восемьсот двадцать девятого года.

Книга II

Глава I

Пятнадцать лет спустя

Церковь в Лонг-Бекли (большой сельскохозяйственной деревне в одном из центральных графств Англии) ничем не примечательна – ни размерами, ни архитектурой, ни древностью, – но обладает одним неотъемлемым достоинством, которого торговый Лондон варварски лишил величественного собора Святого Павла: в ней много места для посетителей, и ее прекрасно видно, откуда ни взгляни.

К большой, открытой площади, на которой стоит церковь, можно подойти с трех разных сторон. Есть дорога из деревни – прямо к главным церковным дверям. Есть широкая гравийная дорожка, которая начинается от дома священника, пересекает кладбище и заканчивается, как и подобает, у входа в ризницу. Есть тропинка через поля, по которой лорд поместья и дворяне, живущие в его благородном соседстве, могут добраться до боковой двери здания, в случае, если их христианское смирение (поддерживаемое хорошей погодой) побудит их вспомнить день субботний и сходить в церковь, уподобляясь простым верующим – на собственных ногах.

Если какой-нибудь сторонний наблюдатель случайно оказался в половине восьмого, в одно прекрасное летнее утро, в тысяча восемьсот сорок четвертом году в каком-нибудь незаметном уголке церковного двора и стал бы пристально смотреть вокруг, то, вероятно, стал бы свидетелем поступков, которые могли навести его на мысль, что в Лонг-Бекли зреет заговор, что некоторые из самых почетных жителей – главные заговорщики, а место их сбора – церковь. Если бы он посмотрел на дом священника в ту минуту, как часы ударили половину, он увидел бы, как викарий Лонг-Бекли, преподобный доктор Ченнери, настороженно и беспокойно озираясь, вышел из дома через боковую дверь, подошел к гравийной дорожке, ведущей к ризнице и тревожно стал смотреть на дорогу, ведущую к деревне.

Положим, что наш наблюдательный незнакомец, посмотрел бы в ту же сторону, что и викарий. Он прежде всего увидел бы еще одного церковника – строгого мужчину с желтоватым лицом, – приближавшегося с таинственным видом и связкой больших ключей в руках. Он увидел бы, как викарий рассеянно кивает ему и говорит: «Доброе утро, Томас. Вы уже завтракали?» И услышал бы, как Томас ответил с подозрительным вниманием к мельчайшим деталям: «Я выпил чашку чаю с сухарем, сэр». И он увидел бы, как эти двое местных заговорщиков, разом посмотрев на церковные часы, направились к боковой двери, откуда шла тропинка через поле.

Проследив за ним, – что, вероятно, не преминул бы сделать наш наблюдательный незнакомец, – он обнаружил бы еще трех заговорщиков, приближавшихся по тропинке. Во главе этой группы был пожилой джентльмен, с обветренным лицом и грубоватыми, но сердечными манерами. Двое его спутников – молодой человек и девушка – шли под руку и разговаривали шепотом. Они были одеты просто, по-утреннему. Лица обоих были несколько бледны, а молодая леди казалась взволнованной. В остальном в них не было ничего примечательного, пока они не подошли к калитке, ведущей в церковный двор. Тут поведение молодого человека могло показаться с первого взгляда необъяснимым. Вместо того чтобы придержать калитку и дать пройти даме, он отступил, позволил девушке самой открыть ее и войти, а потом, протянув руку, позволил ей провести себя через вход, словно внезапно превратившись из взрослого мужчины в маленького беспомощного ребенка.

Принимая в расчет это обстоятельство и заметив, что, когда люди, пришедшие с поля, приблизились к церкви, и когда церковник отпер дверь, викарий за руку завел внутрь молодого человека, наш наблюдательный незнакомец должен был прийти к одному неизбежному заключению: человек, требующий такого рода помощи, слеп. Несколько смущенный этим открытием, он бы еще больше удивился, заглянув в церковь и обнаружив слепого юношу и девушку перед алтарем, а пожилого джентльмена в роли родителя. Как бы ни было велико его неверие в то, что заговорщики встретились в эту раннюю пору для заключения брака и что цель их заговора заключалась в том, чтобы обвенчаться в строжайшей тайне, оно рассеялось бы в пять минут при появлении из ризницы доктора Ченнери в полном облачении и при совершении венчального обряда. Когда церемония подошла к концу, незнакомец, должно быть, был бы озадачен еще больше, заметив, что все участвующие в ней лица разошлись, как только завершили с подписями, поцелуями и поздравлениями, и быстро удалились в те же направления, по которым они подошли к церкви. Оставим церковника возвращаться по деревенской дороге, жениха, невесту и пожилого джентльмена – по тропинке через поле, позволим незнакомцу исчезнуть с этих страниц в любом направлении, в каком ему заблагорассудится, а сами последуем за доктором Ченнери к завтраку и послушаем, что он будет рассказывать о своих утренних занятиях в привычной атмосфере семейного круга.

На завтрак собрались, во-первых,