Дети Владимировской набережной (сборник) - Сергей Надькин

Потом начались расстрелы. На окраине деревни расстреляли по приказу капитана Беляева несколько человек. После обысков и расстрелов на улицах деревни появились англичане. Они вместе с русскими занимали дома добровольцев и красных партизан. Выгоняли русских солдат из домов, направляя занимать деревню Бордово и Кокорино.

– Проклятые спинники! Как займешь деревню, они тут и есть! Кончим мы эту бестолковую бойню, перейдем на сторону большевиков! – проявляли недовольство русские солдаты.

Занятый белыми войсками Повенец был объявлен столицей Олонецкой губернии, туда приехали председатели кооператива Евгений и Антонина Минины, уговаривали господина Карцева разрешить выдачу пайка партизанским семьям.

– Пусть получают свои пайки бабы большевиков с ребятишками. Даю добро! – говорил кооператорам губернатор. – Чайковский подпишет. Все население должно быть отмобилизовано для несения службы на оборонные работы. Рыть окопы, строить блиндажи – таково предписание главного командующего, господа.

Такой был серьезный разговор губернатора с гонцами из Униц. Была захвачена Медгора. Предстояло крупное наступление на Кяпесельгу. Было решено посылать на фронт подкрепление. Солдаты, стоявшие в строю русские солдаты отказывались, делая шаг вперед, отправляться на фронт воевать с красными. Брожение началось и среди англичан. Лежа на диване в доме Мининой, английский офицер, читая в руках книгу, хвалебно говорил:

– Книжка большевика, большевик хороший.

Ночью рота белых без боя заняла деревню Спас. Последующий день сильно грохотало. Стреляли шрапнелью. В ночь на тридцатое июня деревня снова была в руках красных. Фронт до конца августа остановился на линии Корорино-Бордово-Уницы-Кяписельга. Снаряды из тяжелых орудий – красные батарейцы – зажгли сельские постройке Униц. Николай Надкин дал команду на огонь, и его батарейцы зажгли на окраине села три заводских дома. Четвертый фугас попал в центр деревни в дом Полькина Филиппа. Вместо церковных праздничных гулянок в деревне начался пожар. Жители, кучками покинув село, прятались в лесу.

В первых числах июля боевые действия стихли. Белогвардейцы-офицеры приказывали солдатам варить самогон. Сами по вечерам до утра занимались обычным делом: кутежом и развратом. В доме Александра Ивановича Балахова Константин Филин сидел на скамейке вместе с другими белогвардейцами. Праздновал за накрытым едой и самогоном деревенским веселым столом. Рядом с ним по правую руку – записавшиеся в белую армию добровольцами братья Кротовы Николай и Василий, сын кулака Петра Колвалева Николай, жители Сеной Губы.

Они вспоминали: Белая армия высадилась с кораблей на Большой Клемецкий остров, Филин лично присутствовал на присяге белому воинству. В этот же день был отслужена в церкви панихида – молебен, посвященный освободившему остров от большевиков-анархистов белому воинству. Пьяная гульба за столом продолжалась до светлой ночи. Блины, галеты, рыба, картофель вместе с самогоном лежали на столе. Офицер Беляев разливал по стопкам спиртное.

– Погоди, ваше благородие, дай тост сказать! – кричал Филин, поднявшись с места на правах гостя.

– Говори, господин купец! Константин Константинович! – поддержал Филина Беляев. – За нашу Белую гвардию, за нашу победу над большевиками!

– Рано или поздно мы должны взять Петрозаводск! – крикнул тост Филин.

Выпили.

– За то, чтоб наш полуостров превратился в непреступную крепость! – раздался повторный тост Николая Ковалева, по-видимому не очень желавшего воевать дальше своего дома.

– Так, где наша любава-забава, господа? – спросил белый ротмистр Шмаков.

– Я сейчас прикажу, и деву приведут! – заявил офицер Беляев.

Поднялся и пошел за женщинами. Двое откупились маслом и молоком. Ксенья Фомина отказалась подчиниться приказу пьяного офицера. Двое солдат взяли женщину, отволокли на заводскую керосинку, сорвав одежду догола. Били ее шомполами до полусмерти, пока не остались одни кости.

Пьянка в доме Балахова сменилась, переросла в пьяный разврат. На комоде играл пьяный патефон. На столе в одном нижнем белье танцевал голый танец – стриптиз.

– Раз, два, три, четыре, пять. Опасный, копаный, – проторял звуки в танце стриптизер, снимая с туловища рубаху. Ротмистр Шмаков. В комнате – одна мужская компания.

– Гуляем, гуляем! – громко кричал в пьяном угаре Беляев.

– Танцы и стриптиз в мужской компании – это хорошо! – кричал пьяный Филин.

– Где только девок взять? Нигде! – спрашивал и отвечал на вопрос пьяный хозяин дома Сашка Балахов.

За окном на берегу озера английские солдаты открыли стрельбу из пушек по озеру на забаву, кто кого в меткости перестреляет. «Бух, бух, бух!» – слышалась глухо с озера голос стрельбы. Снаряды рвались в озере впустую.

Крестьяне отправлялись на уборку хлеба, заходили в управу, в очереди толпясь, выменивая на пропуск за выход деревне, обменивали на самогон. Филин принимал бутылки, выписывал пропуск крестьянам за пьяного Беляева. Пьянствовали в танцах до ночи. В избе произносились пьяные речи. Из окон пьяный говор несся по улице далеко, далеко.

Так продолжалось в последующие сутки. Затишье установилось на месяц. 5 августа белогвардейские части перешли в наступление по всему фронту. По периметру Униц расставлены тяжелые батареи белых, обстреливали деревню Спас, ведя там артиллерийскую дуэль. Николай Надкин приказал товарищам батарейцам вести огонь по телефону. Стоял. Давал на оборудованной под наблюдательный пункт колокольне. Фугас один полетел по центру деревни. «Я тебе сейчас с одного выстрела выбью косных с церковной колокольни».

– Ну, давай поспорим, что моя возьмет! – предложил спор английскому офицеру офицер Беляев.

– Ну, окей, – согласился британский офицер с книжкой.

– Давай, Савелов, выстрел бронебойным. Огонь! – давал команду Беляев.

– Куда бить, ваше благородие? – замялся вопросом стрелок.

– Не видишь – церковь бесом занята! Огонь! – повторил приказ Беляев.

Выстрелом вылетел залп. Фугас полетел на воздух, зажег пожаром колокольню церкви. Церковь горела крупным пожаром много часов, пока не сгорела, как головешка. Потом белые войска взяли деревню Спас, а красные отступили на Лижму. Белые овладели деревнями Матгубой, Викшашозеро. В деревнях жители праздновали Спасы.

– Слушай, уходи отсюда, езжай домой, почему ты здесь воюешь? Это не твоя война, – вел разговор с английским офицером Игорь Бессонов, сидя за одним столом за самогоном.

Он помнил, как он брал Кяпесельгу месяц спустя после пятого июля. В небе появились аэропланы. Белогвардейская артиллерия полчаса обстреливала деревню. Деревня загорелась от ихнего орудийного огня. Красные в составе 250 бойцов Спиридоновского полка отступили, следом ушли партизаны товарища Романова, отходя на восьмой разъезд. Вооруженные с зубов до ноги белогвардейские войска вошли в деревню, он и еще несколько солдат во главе с английским офицером вылавливали прятавшихся в ямах баб с детишками. Британский офицер наставил в грудь мужчине, вылезшему из ямы, револьвер, строго спросил: «Большевик»?