Кублерос - Рашид Карамако Тритэ

– Нечего было падать – невозмутимо ответил я ветру. – 25 этажей все таки. На что надеялась? Что я придумаю внезапную связку воздушных шариков? Или батут?

– Ну, хотя бы… – обиженно просопела она. – Теперь буду до конца дней распахивать настежь форточки, приносить тебе насморк и воровать шапки.

– Живу на чердаках, закаляюсь и ношу капюшоны. – отмахнулся я от новоявленного Ветерка, как от назойливого комара, допил пуэр и пошел обратно, к вещам. – То же мне, напугала ежа голым задом.

В полной тишине собрал рюкзак и уже было собрался уходить, как вдруг ветер вновь зашелестел, а в ушах опять зазвучал ее шепот, на сей раз ехидный:

– Я никогда и ни за что себя не проявлю. Нигде и ни при каких условиях. Просто буду рядом – когда ты станешь выбираться на крыши и гулять по граням всех Городских пропастей. И однажды, когда ты решишь по-настоящему рискнуть и пойдешь там, где даже ритм твоего дыхания решит твою судьбу… когда окажешься подобен невесомой былинке на натянутой струне, я просто легко дуну тебе в затылок – и ты полетишь навстречу Смерти. До встречи…

– С-сука! – окаменев, громко сказал я, не веря своим ушам. – Рыжеволосая сука.

Ветер торжествующе всколыхнул мои волосы, нежно коснулся губ. А после – утих совсем.

Я оглянулся – вокруг было тихо и спокойно. Город простирался от края до края горизонта, маня несчетным количеством неизведанных крыш. Казалось бы – иди и иди себе куда захочешь и ничего не бойся.

Но я знал – теперь она рядом. Ждет.

Тварь…

Было у Царя три сына.

Старший умный был детина. Средний был не так, ни сяк. Младший – вовсе был дурак.

Поехал Царь в другую страну по делам царским и спрашивает у трех сыновей: «Чего вам, сыновья, привести из страны заморской?»

Старший говорит – Я хочу силы неудержимой. Привези мне стук, эхо которого до неба волну прошибает. Привези мне бой, который землю вдаль и врозь поперек пробивает.

Средний говорит: – Я хочу ловкости неуловимой. Привези мне молнию, что по небу скачет от края до края, сама в себе от себя сгорая, никого к себе не пуская. Привези мне волну по берегу текучую, саму себя зовущую, сама от себя бегущую.

Младший говорит – А я хочу пустоты незримой. Привези мне болотную туманную дымку без веса и тени, в которой есть лестница со спуском без ступеней. Привези мне облака край, с которого сойти можно не вставая – бери и шагай.

Отправился царь в другую страну и скоро вернулся обратно.

Привез он старшему сыну – силу неудержимую.

Привез среднему – ловкость неуловимую.

Привез младшему – пустоту незримую.

…

Долго ли, скоро ли.

Напал на царство могучий враг, которому нет числа.

Вышел навстречу врагу старший сын. Началась битва. И нет сильнее его мощи, одолеть его – как одолеть Солнце.

До сих пор бьет врага старший сын, до сих пор машет палицей.

Вылетел навстречу войску средний сын. Началась погоня. И нет быстрее и ловчее его, догнать его – как поймать в руки ветер. Убежать от него – как убежать от молнии.

До сих пор ловят, а он – до сих пор убегает. До сих пор догоняет – а враг до сих пор пытается убежать.

Ворвался враг в покои младшего сына. А сына там нет.

Да и покоев самих тоже нет.

И врага тоже нет.

И битвы нет.

И ничего.

Нет.

Почтальон сунул письмо в дверную щель когда я застегивал последнюю пуговицу на строгом пиджаке.

Конверт абсолютно белый, с тонкой строчкой моего адреса, но я сразу узнал отпечаток ее помады на линии склейки. Да и как не узнать? Сочный, красный, томный – легкая волна сучести разошлась по квартире еще до того, как конверт упал на пол.

Кошка повела носом, зевнула, потянулась. Пес встрепенулся, сам не зная отчего, зачем-то гавкнул на торшер и ушел от греха подальше на балкон. А я взял конверт, замарал белые перчатки об ее помаду, ругнулся сквозь зубы и открыл.

«Милый мой. Родной мой. Неспокойный мой. Как ты учишь глупых детей в своих умных университетах, вселенная постоянно расширяется. И я боюсь, что это письмо никогда до тебя не дойдет. Пока его везет к тебе поезд, рельсы уже вытянулись до горизонта.

Там, глядишь, и появился промеж станций какой-нибудь новый город – не пустовать же месту, а вселенная на чудеса щедра. И почтальон-дурак взял и скинул именно мой конверт на этой новой станции…

Шучу.

Письмо дошло до тебя, ведь мы оба горячо хотим обратного.

Ведь как ты учишь глупых неразумных детей в своих скучных умных университетах – наблюдая за событием, мы на него влияем. Физика? Квантовая? В отличие от тебя, никогда в этом не разбиралась.

Так вот я не хочу, чтобы письмо дошло – оно и застрянет где-нибудь промеж маршрута. Ни там и не тут.

Но ты тоже не захочешь и минус на минус – плюс? Вот оно взяло, встрепенулось и полетело к тебе как миленькое.

Ты спросишь, поправив свои смешные очки: «Как я могу не захотеть, если я об этом до сих пор не знал?»

Да ты ведь проклял весь сегодняшний день, а заодно и завтрашний – как только конверт влез в безукоризненный порядок твоей квартиры. А как бедные-бедные дети слышат от такого строгого и умного тебя: «Время движется в оба направления». На каком-то там уровне. В отличие от тебя, никогда в этом не разбиралась, так пусть это будет уровень мысли!

Остается один вопрос: почему я этого не хочу? Я же написала это письмо.

Причина проста: я ухожу. Ухожу не в книжный магазин, не в провинцию и даже не в далекую жаркую Африку.

Я хочу покончить со всем этим и уйти из жизни. Вот так просто.

Я очень хорошо все спланировала. Все, как ты учил: электроды, полупроводники, соленая вода, напряжение, ток и лучший проводник – человеческое тело.

И стул, конечно же. Не будем отходить от канона.

Знаешь, в чем шутка? Я этого не хочу. Я больше всего на свете хочу жить.

И я очень твердо знаю, милый мой: если ты тоже хочешь, чтобы я жила, несмотря на все, что сказал неделей ранее, то… как там? Плюс на плюс же – минус? Задуманное мной непременно случится.

Если случится – я в последнюю секунду, перед ослепительной вспышкой, пойму, что тебе не безразлична. Улыбнусь – впервые за последние 10 лет.

А если этого не произойдет – то… плюс и минус. Не слышала, что в этом случае ты говоришь своим бедным глупым студентам, но знаю: мой плюс сильнее твоего минуса. И если этого не произойдет – то жить я буду долго и горько и остаток моей жизни будет стократно темнее той сладкой секунды света и радости.