Давай поженимся! (сборник) - Наталья Нестерова

От ужаса у меня закаменели ноги. А у Вадима, напротив, спринтерскую скорость обрели. Бочком, бочком, вдоль забора припустил Вадим подальше от гамадрила. Но и от меня, естественно. Убежал.

Минус на минус — будет плюс, шок на шок — антистресс, страх на страх — безрассудство.

Я закричала во весь голос:

— Папа!

И, выставив руки кулаками вперед, пошла на детину. Папа — это с детства символ защиты. Мой муж, кстати, очень похож на моего отца.

Не знаю, что меня спасло. Вопль «Папа!», если гамадрил сам был родителем? Моя отчаянная храбрость? То, что он был сильно пьян? Гамадрил мог меня убить щелчком мизинца, но когда я стукнула его в грудь, он вдруг не удержался на ногах, упал. Точнехонько на забор деревянный, забор не выдержал и повалился внутрь участка, на чей-то огород. Насильник барахтался на земле, как гигантский паук. Хотя самые ядовитые пауки не способны столь грязно ругаться.

Я даже не сразу побежала прочь. Победа, скорая и неожиданная, саму меня потрясла. Удалялась я быстрым шагом, только на последних метрах перед освещенной площадью припустила.

Вадима увидела сразу. Перепуганным зайцем, потерявшим ориентацию в лесу, он метался перед кинотеатром. В голове почему-то крутились зоологические сравнения: гамадрил, паук, заяц…

Вадим подбежал, быстро и нервно заговорил:

— С тобой все в порядке? Слава богу! Я так и думал, что обойдется. Что за город! Ни одного милиционера. Они только взятки брать горазды. Я ведь за помощью бросился, ты понимаешь? Ты веришь мне, Оленька?

Я молчала. Шла домой и молчала. Даже плакать не хотелось. Только было очень горько: во рту, в глазах, в каждой клеточке тела. Вадим семенил рядом и оправдывался, от этого становилось еще горше. В последующие дни я тоже молчала. Он звонил — я клала трубку. Встречал меня после лекций, караулил у подъезда — я молчала, точно он невидимый и неслышимый, пустое место. Так мы и расстались.

Когда Жанна вышла замуж за Вадима, у меня не было других вариантов, кроме как исчезнуть из ее жизни.

Но ведь все это было тысячу лет назад, оправдываю я свое появление в доме Жанны. Мы повзрослели, стали циничнее, научились прощать непрощаемое, закрывать глаза на человеческие слабости, вместо кожи у нас формируется панцирь, спонтанные эмоции уступают место скепсису.

У Вадима есть прекрасный выход: он должен сейчас рассказать о том глупом случае, посмеяться над своей трусостью, выставить ее аффектной реакцией или каким-то другим мудреным словом назвать. Вадим же умный, он сумеет. Ну, Вадим, пожалуйста! Или мне предлагаешь выступить? Ответь на мой молчаливый вопрос взглядом. Отвечает: «Мне больно и неприятно тебя видеть». «Как упущенный приз?» — не удерживаюсь от внутреннего сарказма.

Юра, муж, рассказывал, как в юности, споткнувшись, не выиграл стометровый забег с препятствиями, первым финишировал приятель. И каждый раз, бывая у друга, Юра с тоской смотрел на кубок в серванте.

— Вы были раньше знакомы? — повторила Жанна.

«Прошу тебя! — молила я Вадима. — Еще одна попытка!»

— До свидания, — сказал мне Вадим холодно. — Жанна! До ужина я буду в кабинете, — развернулся и ушел.

Теплая встреча. Здравствуй и прощай!

Жанну изрядно напугала наша молчаливая битва взглядов.

— Оля, — плюхнулась она в кресло, — у тебя с Вадиком что-то было?

Жанна всегда обожала клятвы. «Жанна обожала» — опять логопедическая скороговорка.

— Клянусь всем своим дорогим, у меня с Вадимом ничего не было.

— Но я же не дурочка, видела, как вы смотрели друг на друга.

«Ты не дурочка. Ты милая, теплая, нелепо жалующаяся на сладкую жизнь. Ты парниковая женщина. Вадим взял в жены искусственно выращенную особь. Поливай ее удобрениями — и никаких забот».

— Да, мы были знакомы, пару недель, не больше. А потом произошла дурацкая история. Ты же знаешь, как мужчины не любят оказываться в смешном положении. У Вадима живот прихватило, и он…

— Начал пукать? — радостно перебила Жанна. — Ой, это он лука поел. От лука у Вадика такие газы! Когда в ресторан приходим, все без лука заказываем.

Жанна облегченно щебетала. Так матери сетуют на проблемы с кишечником у детей: «Мой сегодня опять жиденько покакал».

— Примерно так и было, — подтвердила я.

— Сейчас я пойду к Вадику. Чего конкретно просить?

Унимая просительские нотки в голосе, я поведала о двух кредитах, о том, что нам нужна реструктуризация займа.

Когда Жанна ушла, я чуть не откусила свой болтливый язык. Трудно мне было красивее историю сочинить? Сейчас Жанна рассказывает Вадику, что узнала, как он газы кишечные испускал. «Но ничего страшного, надо только шарики, которые гомеопат выписал, регулярно принимать… И вообще, ты не знаешь, какая Оля интересная, мы так дружили, так дружили…» Какая Оля, Вадим прекрасно знает. У него избыток информации и эмоций, связанных с Олей. А теперь Жанна сбивчиво рассказывает про наши кредиты и просит помочь.

Я сижу в кресле, обитом парчой, под люстрой папы Римского, жду, надеюсь на чудо. Прошло десять минут. Значит, Вадик втолковывает жене, что отступать от правил не в его принципах, что система работает, когда нет исключений, что если Оле потрафить, то почему десяткам других людей не помочь? Но тогда им самим придется закрывать бизнес и идти на паперть. Жанна, наверное, плачет. Вадим злится. Не думаю, что он мне мстит, отыгрывается. Для Вадика я — пройденный этап, в пройденном и должна оставаться. А я приперлась. Думала, что у меня бомба в руках, а это подмокшая дымовая шашка. Навоняла, шахидка недобитая?

Слегка поплутав по дому, я выбралась на волю. Шла до города пешком, игнорируя тормозивших водителей, приглашавших подвести. Если тормозят, видя меня со спины, значит, неплохо выгляжу. «Как заблудившаяся путана», — быстренько осадила я свои восторги. Погода была удивительной: светило солнце и сыпал мелкий дождь. Он налетал порывами, точно из пульверизатора кто-то брызгал мне в лицо. В старых кино показывали: истеричной дамочке, набрав в рот воды, плюют в лицо. Действенное средство.

Домой я пришла мокрая и спокойно-решительная. Застала Юру в момент открывания бутылки водки.

— Вот купил. Дешевле, чем пиво в пересчете на декалитры.

Последнее время стресс мой муж глушил в истинно русской манере — выпивкой.

Я взяла бутылку из его рук и, подойдя к раковине, перевернула горлышком вниз.

— Зачем? — спросил Юра под бульканье водки. — Красивые жесты — это только красивые жесты. Театр устроила.

— Да, театр. И мы меняемся ролями. Амплуа себя изжили. Я больше не буду тебя убеждать в том, что ты умный, сильный, настоящий и любимый. Все это правда, но я устала от заученных текстов. Сегодня, наступив на горло… тому, чему и определения-то нет… словом, к бывшему возлюбленному ходила просить. Чуть на колени не грохнулась. Слава богу, он сволочью оказался. Юра, я не просто устала. Я устала бороться за тебя с тобой. Иди ты к черту! На мне еще родители, мои и твои, а главное — сын. Мне силы нужны, а ты их сжираешь.