Шкатулка Люцифера - Наталья Александрова

Провожатый заметно побледнел. Он прижался спиной к кирпичной стене и торопливо перекрестился. Мастер Бернт достал синий флакон, под завистливым взглядом провожатого побрызгал на свою одежду святой водой, несколько капель пролил на волосы.

– Долго еще? – спросил он, когда грохот тележных колес стих за поворотом.

– Совсем близко, почтенный мастер! – Слуга опять угодливо согнулся, прибавил шагу.

Немного не доходя до ратуши, они увидели, как из большого богатого дома вышел Черный Доктор.

Страшная фигура в длинном черном плаще, в черном колпаке, в маске, напоминающей птичий клюв, спустилась с крыльца и помедлила на последней ступени, глядя сквозь прорези маски на испуганных прохожих.

Провожатый мастера снова испуганно перекрестился и припустил чуть не бегом.

Мастер Бернт едва поспевал за ним.

Черные Доктора каждое утро покидали больницу Святого Духа, чтобы обойти дома, пораженные Болезнью. Они помогали тем, кому еще можно было помочь, а туда, где уже не осталось живых, посылали труповоза.

Работа их была милосердной и богоугодной, но тем не менее жители города боялись Черных Докторов и прятались при появлении их странных и зловещих фигур.

Не оборачиваясь на Черного Доктора, путники свернули в узкий переулок и наконец остановились перед большим богатым домом из красного кирпича.

Слуга поднялся на крыльцо, постучал дверным молотком в резную дубовую створку. За дверью раздались испуганные голоса, слуга вступил в переговоры, и наконец двери открылись.

Мастера Бернта провели по полутемным коридорам в просторную комнату с огромным камином.

В кресле перед камином сидел сгорбленный старик в красном камзоле, отороченном куньим мехом.

– Здравствуй, почтенный господин Вайсгартен! – произнес мастер Бернт, учтиво поклонившись хозяину. – Рад видеть тебя в добром здравии!

– Благодарю тебя, почтенный мастер Нотке, за то, что ты не пренебрег моим приглашением… – отозвался старик, зябко потирая руки и придвигаясь еще ближе к огню. – Присядь рядом со мной, выпей немного вина. У меня есть хорошее вино из Тюрингии.

Мастер Бернт вежливо поблагодарил старика, опустился в кресло. Тут же появился безмолвный слуга в такой же красно-синей ливрее, подал гостю серебряный кубок с подогретым вином, поставил перед ним блюдо с орехами и марципанами.

Как подобает воспитанным людям, гость и хозяин выпили, немного поговорили о погоде, о том, что господин Архиепископ отслужил мессу, благодаря чему Болезнь, слава Господу, пошла на убыль.

Наконец господин Вайсгартен посчитал, что приличия соблюдены, и перешел к делу.

– О тебе, почтенный мастер Нотке, идет добрая слава, – проговорил он уважительно. – Ты выполнил немало хороших работ для церквей и для богатых людей в Стокгольме, и в Нижних Землях, и у нас в Любеке. Ты отличный мастер и добрый христианин. Потому я хочу просить тебя сделать большую работу для нашей церкви Мариенкирхе. Я дал обет заказать большую картину для этой церкви, если Болезнь обойдет мой дом, пощадит моих близких и домочадцев.

– Это хорошее дело, – ответил мастер после подобающей случаю паузы. – Я охотно возьмусь за эту работу. А какую тему ты изберешь для нее, почтенный господин? Житие какого-нибудь святого, или детство Богородицы, или Страшный суд?

– Нет, – старик немного помедлил. – Болезнь, посетившая наш город за грехи наши, выкосила многих и многих, но те, что остались в живых, должны помнить милость Божью, должны сознавать тщету земных богатств и радостей, должны понимать, что всякая дорога в нашей жизни ведет только к могиле. Поэтому я хочу, почтенный мастер, чтобы ты изобразил на своей картине различных людей – знатных и простолюдинов, богатых и бедных, юных и зрелых, которые выступают словно в бесконечном хороводе рука об руку с мертвецами…

– Пляску смерти? – спросил мастер Бернт Нотке своего заказчика, почувствовав в груди своей странный холод.

– Пляску смерти, – подтвердил господин Вайсгартен. – Мне случалось бывать по делам в Париже, и я видел там такую картину на кладбище Невинноубиенных. Сможешь ли ты написать такую же для нашей приходской церкви?

– Смогу, – кивнул мастер, пристально взглянув на старого купца. – Теперь, господин Вайсгартен, мы должны, как подобает, условиться об оплате.

– Хорошая работа будет хорошо оплачена, – заверил его старик. – Сперва я заплачу тебе пятьсот талеров, но если картина будет хороша – прибавлю тысячу. Только еще одно условие я хочу тебе поставить… – купец протянул зябнущие руки к огню и понизил голос. – Я хочу, чтобы среди людей, которых ты изобразишь на своей картине, были два моих сына и дочь, Шарлотта. Я хочу, чтобы через много лет прихожане нашей церкви видели их прекрасные лица и вспоминали их.

– Я сделаю все, как ты захочешь, почтенный господин! – проговорил мастер Бернт неуверенно. – Однако слышал я, что это – дурной знак. Люди, чьи лица изображали на подобных картинах, вскоре погибали…

– Я не верю в такие приметы! – раздраженно проговорил старый купец. – Всю свою жизнь я торговал на море и на суше и никогда не считался с приметами. Только святым я верю и только молитве поручаю свою жизнь, а знаки и приметы – это от лукавого. Я хочу, чтобы на твоей картине были лица моих детей!

– Как пожелаешь, почтенный господин! – Мастер Бернт кивнул. – Ты платишь за мою работу, и платишь щедро, так что твое слово для меня закон. Я сделаю все по твоему желанию.

– Очень хорошо! Тогда приступай к работе над картиной с завтрашнего дня!

– Да будет так.

Мария толкнула стеклянную дверь и вошла в кафе. По привычке она подняла глаза, взглянула на потолок.

В этом театральном кафе потолок был главной достопримечательностью, главным элементом дизайна – к нему были прикреплены такие же, как внизу, столы и стулья, и за этими перевернутыми столами сидели манекены в современной одежде, ничем не отличающиеся от заполнившей зал таллиннской богемы. Казалось, что в потолке, как в огромном зеркале, отражаются эти завсегдатаи светских тусовок.

Бородатые длинноволосые мужчины в потертых джинсах и кожаных пиджаках, их задумчивые или болтливые спутницы в бесформенных свитерах и пестрых шалях – актеры расположенного поблизости Русского драматического театра, журналисты «Молодежки», модные художники и музыканты из Вышгорода… Они были одеты и причесаны по моде тридцатилетней давности, которую стремились опять сделать актуальной и востребованной.

Опустив глаза, Мария оглядела зал, приветливо кивнула знакомой пианистке, высмотрела свободный столик и хотела уже пройти к нему, как вдруг…

Как вдруг она увидела Эйно.

Он сидел в самом углу и держал за руку коротко стриженную блондинку с нежным лицом лживого ангела. Глаза Эйно горели хорошо знакомым темным огнем, он что-то нашептывал на ухо своей соседке и клонился к ней, как Пизанская башня. Казалось, еще немного – и он овладеет ею прямо здесь, в этом людном зале, на глазах у изумленной публики…