Стоит только захотеть... - Марина Серова
Шрифт:
Интервал:
Я кивнула.
Торжественность и благоговение, с которыми Светлана Александровна открыла дверь в комнату Сергея, похожи были на торжественность и благоговение жреца, заглядывающего в святая святых своего храма.
Тонко скрипнув, дверь отворилась, и Светлана Александровна вошла в комнату, я — следом.
Комната была небольшая, самая обыкновенная — письменный стол, на котором лежали стопкой книги, узкая, безукоризненно заправленная кровать, шкаф для одежды и книжный шкаф. В комнате было полутемно — шторы были спущены, и мне показалось, что они никогда не поднимаются.
— Вот тут мой Сереженька и живет, — не глядя на меня, но улыбаясь, проговорила Светлана Александровна, — это он сам тут все устроил. Сам убирается в своей комнате, он хороший у меня мальчик, старательный. Нет, когда нужно, я тоже здесь все уберу, мне нетрудно… Я ведь сейчас не работаю… по состоянию здоровья, вот и пенсию мне платят… А посмотрите, какие обои!
Я посмотрела.
— Ничего обои, — похвалила я, — хорошие обои… Такие…
Тут я осеклась, а старушка, заметив это, тихонько рассмеялась.
Я подошла поближе. То, что я поначалу приняла за обои, были наклеенные на стены листы ватмана, сплошь покрытые рисунками.
— Это Сереженька сам рисовал, — сообщила Светлана Александровна, — правда, очень красиво получилось?
— Правда, — сказала я.
Я прищурилась.
С пола и до самого потолка — на бумаге, которой были заклеены стены, Осокин оставил тысячи крохотных — в четверть спичечного коробка — изображений звезд. Я почувствовала, что у меня начала кружиться голова, и на мгновение опустила глаза в пол.
Потом снова посмотрела на стены.
Спору нет, самодельные обои довольно оригинальны, только звезды в изображении Осокина получились странные и немного — я не могла не почувствовать это — жутковатые. Похожие в одно и то же время и на осколки разбитого стекла, и на невиданных многоногих чудовищ.
У меня опять начала кружиться голова, и мне вновь пришлось отвести глаза от стен.
Вот уж никогда не думала, что обыкновенные рисунки смогут так… взволновать меня.
— Так он… — заговорила я, двинувшись к письменному столу. — Сережа только демобилизовался?
— Да, да, — закивала старушка, — совсем недавно. Еще не успел работу найти…
Новая мысль мелькнула у меня.
— А что, — поинтересовалась я, — из армии его ждал кто-нибудь? Девушка?
Светлана Александровна долго молчала, прежде чем опять заговорить.
— Не хочу я… — с трудом выговорила она, — не буду про нее… Не любит она его. Он ее любит, а она его… Крутит только…
— Не дождалась? — кажется, невпопад спросила я.
Светлана Александровна отвернулась от меня и посмотрела на дверь, ведущую из комнаты.
— Чай, — вспомнила она, — пойдемте, я чаем вас напою…
Вот черт, не удалось мне выяснить, где живет девушка Осокина. То есть, получается, бывшая.
— Сюда, сюда! — снова щебетала Светлана Александровна, — на кухню вот! Чайку… А сейчас и сам Сереженька придет. За хлебом он пошел…
А книги, лежащие на письменном столе в комнате Осокина оказались школьными учебниками — «История Отечества», «Основы тригонометрии» и «Русский язык».
* * *
У Светланы Александровны я просидела еще около часа. Все это время она, не давая мне вставить ни слова, рассказывала о том, каким прелестным ребенком был ее Сереженька в раннем детстве.
Все мои попытки направить разговор в другую сторону ни к чему не привели — Светлана Александровна ни за что не желала выбираться из вороха милых воспоминаний почти тридцатилетней давности. Так что никаких новых сведений о Сергее Осокине мне узнать не удалось, кроме того, что родился он, оказывается, трех килограммов пятидесяти пяти граммов весу и до трех лет очень любил сладкое, а потом почему-то разлюбил.
Наконец, произнеся несколько довольно-таки расплывчатых фраз насчет выдуманной два часа назад цели моего прихода, я принялась прощаться.
Светлана Александровна никак не хотела меня отпускать, все повторяла, что Сереженька придет буквально через полчаса или, может, быть, даже, минут через двадцать; потчевала слабозаваренным чаем и несокрушимыми пряниками, хранящимися в ее буфете, должно быть, с того самого времени, когда трехлетний Сережа разлюбил сладости.
Старушка проводила меня до дверей и пригласила заходить еще.
Я сказала, что зайду обязательно — такая служба.
Когда дверь в квартиру Осокиных закрылась, я застыла в неподвижности в общем коридоре.
Никакого сообщения Грому я передавать уже не собиралась. Странно все было. Мне вдруг вспомнились жуткие обои в комнате Сергея. Будто тысячи насекомых выползли из щелей, да так и застыли на покрытых белой бумагой стенах. Звезды, похожие на пауков…
Дверь с лестничной площадки в общий коридор распахнулась и на пороге показался низкорослый молодой человек в драных спортивных трико. Старая длинная кожаная куртка была накинута прямо на грязную хлопчатобумажную майку. Увидев меня, он остановился, и цинковое мусорное ведро в его руках качнулось.
— Вы к кому? — неприязненно щурясь на меня, проговорил он.
— Я ухожу, — улыбнулась я, шагнув вперед.
Однако молодой человек не посторонился. Он выставил перед собой ведро, явно желая преградить мне путь.
— Ходят тут, — проворчал он, — а потом вещи пропадают…
На это я не нашлась что ответить.
— Вы к кому приходили-то? — спросил молодой человек.
— К Осокиной, — ответила я, — из Комитета социальной защиты. Может быть, вы меня пропустите, мне еще по двум адресам сегодня зайти нужно…
— По адресам… — прогудел молодой человек и вдруг, пошарив по стене рукой, щелкнул выключателем.
И примерно минуту внимательно изучал меня при свете ярко вспыхнувшей электрической лампочки. Заложив руки в карманы, я терпеливо стояла под его взглядом до тех пор, пока он не задал следующий вопрос:
— Что вам у Осокиной надо-то было?
«И профессиональному терпению сотрудника Комитета социальной защиты может прийти конец, — подумала я, — какие, однако, странные соседи у Осокиной».
— А вам какое дело? — строго спросила я. — Вы, извините, кто такой?
— Сосед я Осокиной, — представился молодой человек, — Санек… то есть Александр Михайлович. А ваше удостоверение можно посмотреть?
— Нельзя, — твердо сказала я, — удостоверение, будет вам известно, предъявляется людям, интересующимся личностью предъявляющего исключительно из служебных интересов — милиционерам, охранникам… Понятно?
Произнеся эту галиматью, я начальственно нахмурилась.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!