Кьяра и Франческа, или Бал для Золушек - Салма Кальк

— А кто отметился? Или это тоже тайна?

— Нет, это все знают. Джулиана, поганка из-за океана. Ты на её месте работаешь.

— Я знаю, что её уволили, но при мне не обсуждали подробностей. Я поняла, что она плохо работала.

— И это тоже, но она ещё придумала вешаться на монсеньора.

— На какого монсеньора?

— Ну на дона Себастьяно, конечно же. И даже попыталась отравить донну Элу. А потом донна Эла её прищучила. Но Джулиана не сама всё это делала, ей помогала могущественная ведьма, и эту ведьму, как я поняла, тоже прищучила донна Эла.

— А причём тут госпожа де Шатийон?

— Ты совсем не смотришь по сторонам? Ты же в её отделе работаешь так-то.

— Да, но я не понимаю, о чём ты.

— Они же пара!

— С кем? — Франческа определённо не понимала.

— Да с монсеньором, с кем ещё. По негласному внутридворцовому рейтингу — самая красивая пара и самая крутая.

— Да? Я ничего такого не замечаю.

— Ну и ладно. Но после происков Джулианы активно интересоваться человеком, который тебя неизмеримо старше и круче — дурной тон. Без неё может быть и ничего, я бы попробовала. А теперь — не буду. Я, конечно, сдуру открылась ему, но сразу обозначила, что ничего от него не хочу. Теперь он меня хотя бы замечает и здоровается. И помог мне с покупкой скутера — посоветовал, где и как это лучше сделать, и съездил со мной. И ещё с ремонтом потом. И всё. Но он мне не передать, как нравится. Он красивый, он не трепло, и он крутой. И не боится никого. В общем, он лучше всех. И он один, если что, у монсеньора и то, говорят, дети есть. А теперь твоя очередь рассказывать!

— Да нечего рассказывать, — Франческа уставилась в крышку ноутбука. — Вчера вечером, примерно вот в такое же время, пришёл Гаэтано, весь такой сияющий, сначала рассказал, как днём с полицией общался — про убийство, потом с моим квартирным хозяином — тот бесился и требовал дополнительной платы за беспокойство и дурную репутацию. Видите ли, он не предполагал, что в его квартире будут кого-то убивать. Ну а я что, предполагала, что ли? Он сначала мне названивал, но мне вчера совсем плохо было, я почти весь день проспала. И телефон выключила. И увидела его звонки уже вечером. Перезвонила, и всё это узнала. И сдуру позвонила Гаэтано и спросила, не знает ли он, что делать.

— Чего сдуру-то? Всё правильно! Он здесь вообще-то как раз для этого, пусть работает!

— Видимо, он решил, что я теперь ему должна.

— Ничего подобного, он обычно так не думает. И он помог?

— Да, поговорил или я не знаю, что сделал. Но потом хозяин квартиры мне позвонил, извинился и сказал, что претензий не имеет. Более того, у меня квартира была оплачена до конца месяца, и он вернул мне на карту остаток — за три недели.

— Вот и правильно. А потом?

— А потом, я уже сказала, Гаэтано пришёл сюда. Стал говорить комплименты, рассказывать, какая я классная и всё такое. Я ему не поверила.

— Ну и зря. Он обычно говорит искренне. Другое дело, что эта искренность — до новой юбки. А ты ему правда понравилась. Да ты вообще красивая и очень необычная!

— Не знаю, — Франческа снова опустила глаза. — В общем, я ему не поверила. И вообще, мне сейчас не до мужчин, даже если они искренни.

— Так, и дальше?

— А что дальше? Он меня уговаривал, точнее, это я не сопротивлялась. Наверное, я не умею объяснять. Я сказала ему, что мне нехорошо, и чтобы он отстал, но он принялся целовать и уговаривать дальше — вот увидишь, будет хорошо и всё такое. Но я не могу представить себе мужчину, с которым мне бы захотелось секса. Я уже подумала, что проще перетерпеть, отвернулась и зажмурилась, только бы поскорей отстал. А он вдруг говорит — тебе что, не нравится? А я о чем, что называется, да, мне не нравится. Совсем. Я готова потерпеть, но давай быстрей и не ложись на меня сверху, у меня рёбра болят. И потом проваливай. Ты удивишься, но он не стал продолжать. Он обиделся и ушёл. Но я не хочу его больше видеть. И чтобы он для меня что-то делал, тоже не хочу.

— Ох, — Кьяра снова взяла Франческу за руку. — Он бывает идиотом, это да. И не всегда сходу видит, что его не хотят. Но не подлец, и не станет навязываться против воли. Скажи, можно, я ему по голове настучу?

— Не надо, он и так зол на меня.

— Да не на тебя он зол. Понимаешь, он привык, что весь из себя неотразимый, и никому он не расскажет, что ты его обломила, с ним же такого не бывает! Он же уверен, что перед его обаянием не может устоять никто. Ну, или почти никто. Я, скажем, не слышала, чтобы он подкатывал к донне Эле — та, говорят, отшивала всех. И если с первого раза не понимали — отшивала жёстко.

— То есть, она была с монсеньором Марни, а все к ней приставали?

— Нет, она тогда ещё не была ни с кем. Она и монсеньора отшивала довольно долго, но это всё было ещё до меня. Я их вместе увидела впервые на рождественском вечере — там они просто глаз друг с друга не сводили. Он такой классный в смокинге и с бабочкой, и с бутоном в петлице, а ей сшили очень красивое зелёное платье, а волосы просто завили и распустили, я и подумать не могла, что у неё такие длинные и красивые волосы! Это ж сколько ухаживать надо! В общем, сейчас они вместе. Но я не о них, а о тебе! Давай, ты не будешь пороть горячку и искать квартиру, пока не попробуешь жить у нас? У нас тихо и спокойно, мужиков мы с Джованниной не водим, да у неё и нету, и у меня сейчас тоже, точнее, у неё есть Карло, она ему очень нравится, но они не спят. Она ни с кем спать не хочет, а он никак не может её убедить, что всё будет хорошо. Она просто пишет его портрет маслом на холсте. Он там ещё круче, чем в жизни — всё его накачанное тело напоказ.

— А пишет где — в комнате что ли? — удивилась Франческа.

— Зачем в комнате? В мастерской. Отец Варфоломей разрешает им заниматься своими делами после окончания работы. Она тебе покажет, вот увидишь. А на Гаэтано наплюй. Он по работе обязан делать всё то, что делает. А если ещё будет приставать — скажи мне, я пожалуюсь на него дону Лодовико. А то и монсеньору, за мной не заржавеет, понимаешь?

— Ох, понимаю. Ты можешь, — Франческа улыбнулась.

— Вот и ладно. Знаешь, мне завтра с утра на пары, поэтому я пойду. А ты не вздумай реветь и искать квартиры, тебе надо лежать и выздоравливать. Договорились?

— Да. Сейчас я точно никуда не пойду.

— Вот и правильно, — Кьяра помахала от порога и вышла наружу.

Снаружи было тихо и практически темно — только в конце коридора, там, где выход из медицинского крыла наружу, оставалось немного света.

Так, Гаэтано придурок, и надо бы ему поставить мозги на место. Только кто бы это сделал? И как бы это провернуть, чтобы ещё больше не навредить Франческе — она и так сама не своя, что привлекает столько внимания!

Когда Кьяра вышла в жилую часть дворца, ей навстречу попался Октавио.