Глаз Эвы - Карин Фоссум

Юрунн Эйнарссон сжевала еще один кусочек сахара; инспектор видел, что она честно пытается вспомнить прошлое. Она склонила голову набок, припоминая что-то, потом отбросила какую-то мысль и принялась вспоминать дальше. Эйнарссон-младший дышал совершенно беззвучно. Уши у него были большие — как у многих детей.

— Однажды вечером в пабе приключился скандал. Ну, я не знаю, может, там все время какие-то скандалы, и на самом деле ничего серьезного не произошло, но там кто-то жутко надрался, и хозяин позвонил в полицию, чтобы его забрали в вытрезвитель. Этот парень, он был одним из товарищей Эгиля, с пивоварни. Эгиль поехал за ним и упросил отпустить его. Он пообещал отвезти его домой. И они согласились. В ту ночь он пришел домой только в полчетвертого утра, помню, что на следующий день он проспал.

— Да? А вы не знаете, что конкретно произошло?

— Нет. Только то, что он напился, как свинья. Не Эгиль, а тот, другой. Эгиль же был за рулем, и потом — ему на смену надо было рано. К тому же я не особо расспрашивала — меня такие вещи вообще не интересуют.

— То есть, вы хотите сказать, что ваш муж заботился о других? С его стороны это был благородный поступок. Ведь он же мог на это наплевать, и пусть бы тот парень сам выпутывался.

— Ну, я, конечно, не могу сказать, что он был прямо такой уж заботливый, если вы об этом спрашиваете. Обычно он дальше своего носа ничего не видел. Так что, по правде говоря, я даже немного удивилась — с чего это он вдруг стал за кого-то хлопотать. Спасать кого-то от вытрезвителя. Ну да, я удивилась, конечно, но они же были товарищи. Честно говоря, не задумалась. Я имею в виду, до того, как вы меня стали спрашивать.

— А когда это было, примерно?

— Ну, точно я, конечно, не помню. Незадолго до того, как он исчез.

— За несколько недель? Месяцев?

— Нет, возможно, за несколько дней до этого.

— За несколько дней? А вы помнили об этом случае, когда мы беседовали с вами осенью? Вы о нем рассказали?

— Не думаю.

— А пьяный приятель, вы знаете, кто это был, фру Эйнарссон?

Она покачала головой, быстро обернулась и увидела мальчика.

— Ян Хенри! Я же велела тебе оставаться в комнате!

Мальчик поднялся и поплелся из комнаты, как побитая собака. Она подлила себе еще кофе.

— Имя, госпожа Эйнарссон, — напомнил инспектор негромко.

— Нет, не помню, — сказала она. — Их там так много бывает в этой пивной, целая компания обычно.

— Но на следующий день он проспал, да?

— Да.

— А у них там есть табельные часы, правда?

— М-м-м.

Он ненадолго задумался.

— А когда вы получили машину из технического управления, вы ее продали?

— Да. У меня все равно нет денег, чтобы научиться водить и сдать на права, вот я и продала ее своему брату. И потом — мне нужны были деньги. И машину, и инструменты, что были в багажнике. Торцовые ключи и домкрат. И еще разный хлам, я даже не знаю, как там что называлось. Кстати, там было не все, кое-что пропало.

— Что же?

— Сейчас и не вспомню. Брат меня об этом спрашивал, мы искали, но не нашли. Не могу вспомнить, что это было.

— Попытайтесь. Возможно, это важно.

— Ну, не думаю, чтобы это было что-то важное, но я действительно не помню. Мы и в гараже искали.

— Позвоните в участок, если вспомните. А у брата можете спросить?

— Он все время в разъездах.

— Фру Эйнарссон, — сказал он и встал, — спасибо за кофе.

Она вскочила со стула, раскрасневшись и явно растерявшись, — ведь он так неожиданно собрался уходить, — и проводила его до двери. Сейер откланялся и пошел к парковке. Открывая дверцу, он заметил мальчика — тот стоял на цветочной клумбе и нерешительно топтался, как будто хотел получше утрамбовать землю. Кроссовки почти исчезли под слоем земли. Сейер кивнул ему.

— Привет. Что, поиграть не с кем?

— Нет, — он смущенно улыбнулся. — А почему вы не на полицейской машине, если вы на работе?

— Отличный вопрос. Видишь ли, я, честно говоря, еду домой. Я живу тут недалеко, так что нет смысла возвращаться в участок и пересаживаться с машины на машину. — Он немного подумал: — А ты когда-нибудь катался в полицейской машине?

— Нет.

— В следующий раз я приеду на полицейской машине и прокачу тебя, если захочешь.

Мальчик улыбнулся — широко, но немного неуверенно; возможно, у него в жизни уже был какой-то печальный опыт.

— Обещаю, — заверил его Сейер. — И ждать тебе придется недолго. — Он проскользнул за руль и медленно поехал к дороге. В зеркале он видел тонкую ручонку, махавшую ему.

Он все еще думал о мальчонке, проезжая мимо ипподрома и церкви. Не будет тебе прощения, Конрад, если ты в следующий раз забудешь про служебную машину.

На полу в гостиной Эмма играла в крестьянский хутор.

Все животные были выстроены ровными рядами: розово-красные поросята, коровы в красных и коричневых пятнах, куры и овцы. За всем этим наблюдал тиранозавр Рекс, голова его с крошечным мозгом внутри доставала как раз до конька крыши сеновала.

Она то и дело подбегала к окну — посмотреть, не подъехал ли отец. Эмма проводила у отца выходные два раза в месяц и всегда с нетерпением этого ждала. Эва тоже ждала. Она сидела на диване. Она вся просто извелась, ей нужно было остаться одной, наконец, спокойно все обдумать. Обычно она использовала свободные выходные для работы. Но сейчас не могла ничего делать. Все изменилось. Они нашли его.

Эмма не вспоминала про мертвеца уже несколько дней. Но это вовсе не означало, что она про него забыла. По лицу матери она догадывалась, что не надо о нем говорить, и, хотя девочка не понимала, почему, она молчала.

В мастерской Эву ждал холст, натянутый на мольберт. Он был уже загрунтован, черный, ни единой светлой точечки. Но она не могла на него даже смотреть. Сначала надо было разобраться со всем остальным. Этого остального было много. Она сидела на диване и прислушивалась так же внимательно, как и Эмма, — Юстейн в любой момент мог зарулить во двор. На хуторе царила полная идиллия, если не считать зеленого чудовища, угрожающе нависающего над сеновалом. Выглядело это странновато.

— Динозавр сюда явно не подходит, Эмма. Сама посмотри!

Эмма надулась.

— Я знаю. Он просто в гости пришел.

— А-а-а… Как это я сама не догадалась.

Эва подтянула колени к подбородку и натянула на них длинную юбку. Попыталась выкинуть все из головы. Эмма опять уселась на ковер и принялась одного за другим пристраивать поросят к животу мамочки-свиньи — кормиться.