Коварная красота - Мелисса Марр

Задерживать Сета ей не хотелось, но и подругу невозможно было оставить наедине с фэйри, который так силен, что без опаски прикасается к железу. Его личина могла вскружить голову даже самой осторожной девушке, а Лесли не относится к таковым.

— Если хочешь, иди, — сказала Айслинн Сету. — Мы с Лесли…

— Нет.

Он посмотрел на нее немного сердито и двинулся к рекламному объявлению на стене.

— И что у вас намечается? — спросила Лесли с улыбкой.

— Что? — Айслинн перевела взгляд на нее. — А… Да нет, ничего. Сет провожает меня домой.

— Хм.

Лесли побарабанила ноготками по стеклянному прилавку. Сделала вид, что не замечает, как хмурится мастер. Айслинн сняла ее руку с прилавка.

— По-твоему, это лучше вечеринки? — Подруга обняла Айслинн и зашептала на ухо: — Ты соберешься когда-нибудь порадовать бедняжку, Эш? Смотреть больно, честное слово, как он по тебе сохнет.

— Мы… мы просто друзья. Если бы он что-то… ну, сама понимаешь. — Она тоже понизила голос, оглянувшись на Сета. — Он бы сказал мне.

— Он и говорит, детка. А ты не слышишь.

— Он шутит. А если и не шутит, одна ночь мне не нужна. Особенно с ним.

Лесли покачала головой, демонстративно вздохнула.

— Жизни не знаешь, детка. Ничего плохого в короткой и быстрой любви нет. Когда парень хорош. А он, как я слышала, очень хорош.

Айслинн и думать об этом не хотелось — о встречах Сета с другими девушками. Знакомых у него хватало, и если сама она не видела с ним рядом девушек, это не означало, что их не было. Нет уж, лучше остаться друзьями, чем попасть в число брошенных. Не желая продолжать этот разговор, она спросила:

— Кто будет у Рианны?

Лесли принялась перечислять гостей. Айслинн, чтобы не думать о неприятном, в пол-уха слушала. Кузен Рианны пригласил, оказывается, нескольких своих друзей из студенческой организации. Какое счастье, что их с Сетом там не будет! Он такую публику на дух не выносит.

В салон зашел брат Лесли, присоединился к разговору. Сет перестал разглядывать рекламу, подошел и собственническим жестом обнял Айслинн за плечи.

— Глухо, — со значением сказала Лесли.

Айслинн прижалась к Сету. Ей стали безразличны и подруга, и разглагольствования ее брата о чьих-то успехах, и фэйри, засевший в кабинете. Сет рядом, и на душе — покой. Не дура же она, чтобы потерять все это, потерять его ради мимолетного удовольствия.

…Когда ты станешь королем Лета, она станет твоей королевой. Ведомо о том и матери твоей, королеве Бейре, и желает она одного — не позволить тебе приблизиться (к ней), дабы продлилось ее собственное царствование.

Дональд Александр Маккензи.

Мифы и легенды Шотландии (1917).

У дверей великолепного особняка в викторианском стиле на окраине Хантсдейла, который не мог продать ни один агент по недвижимости — поскольку не знал о его существовании, — Кинан замешкался. Застыл с поднятой рукой, вглядываясь в безмолвно передвигавшихся по заросшему терновником саду существ, трепетных и переменчивых, как тени ветвей заиндевелых деревьев. Стужа в этом саду не ослабевала, лишь усиливалась. Смертные, проходя мимо этого места, видели только тени. И сразу отводили глаза, если вообще решались заглянуть. Без позволения Бейры в ее морозные владения никто не смел вступить — ни смертный, ни фэйри.

За спиной Кинана месили шинами грязно-серую слякоть проезжавшие по улице автомобили, но и эти звуки приглушал холод, окутывавший обитель Бейры плотной завесой. От холода было больно дышать.

Добро пожаловать домой.

На самом деле этот особняк никогда не был для него домом. Как и Бейра никогда не была его матерью. В ее владениях становилось плохо от одного воздуха, высасывавшего даже ту малую силу, какая у Кинана имелась. Противостоять было бесполезно — пока он не обрел полную силу, Бейра легко могла поставить его на колени. Что и делала в каждое его посещение.

Но может быть, Айслинн — та самая. И благодаря ей все изменится.

Собравшись с духом, Кинан постучал.

Дверь распахнулась. На пороге возникла Бейра с подносом свежего шоколадного печенья. Подавшись вперед, чмокнула воздух рядом с лицом Кинана.

— Печенья хочешь, дорогой?

В последние полвека во время этих ужасных встреч она всегда выглядела одинаково: пародия на воплощение материнства, как представляют его себе смертные. Скромное платье с цветочным узором, фартук с оборками, нитка жемчуга на шее. Волосы уложены в то, что Бейра называла шиньоном.

Она качнула подносом.

— Свеженькое. Для тебя пекла.

— Не хочу.

Не глядя на нее, Кинан прошел в дом.

Она опять сменила обстановку на какой-то современный кошмар. Стол, отблескивающий серебром, жесткие черные стулья, даже с виду неудобные, на стенах черно-белые фотографии со сценами убийств, казней и пыток. Сами стены — одна белая, другая черная, и так далее — расписаны геометрическими узорами противоположного цвета. Отдельные детали на фотографиях — платья, рты, кровоточащие раны — вручную выкрашены в красный цвет. Единственные яркие пятна в комнате, усугубляющие общую мрачность.

И это шло Бейре куда больше, чем наряд, который она с таким упорством надевала к его приходу.

Из-за стойки бара выглянула древесная фея с изукрашенным синяками личиком.

— Не желаете выпить, господин?

— Кинан, сердце мое, скажи девушке, чего ты хочешь. Я проверю жаркое. — Бейра с подносом остановилась на пороге. — Ты ведь поужинаешь со мной, милый?

— У меня есть выбор?

Фее он так и не ответил, подошел к фотографии на дальней стене. На ней запечатлена была женщина с вишневыми губами, стоявшая под виселицей. По ту сторону помоста до самого горизонта тянулись песчаные холмы со скалами.

Он взглянул на Бейру.

— Твоя работа?

— В пустыне? Ну что ты, дорогой. — Она порозовела, потупилась, поигрывая ниткой жемчуга на шее. — Сколько бы дивного холода я ни взрастила за последние века, в те места пока не добралась. Пока. Но мне приятно, что ты спросил.

Кинан вновь повернулся к фотографии. В глазах женщины стояло отчаяние. Поневоле задумаешься, служила она лишь моделью для фотографа или погибла на самом деле…

— Ладно, располагайся. Я отлучусь на минутку. Потом расскажешь о новой девушке. Ты знаешь, какая радость для меня каждый твой визит.

И Бейра отправилась к своей стряпне, мурлыча себе под нос колыбельную, которую пела ему в детстве, — что-то про «закоченевшие пальчики».

Кинан знал, что в ее кухне — размером с ресторанную — на самом деле суетится толпа замученных древесных фей. Бейра, изображая хлопотливую матушку, собственноручно готовить и не думала.