Пусть Бог не вмешивается - Алексей Фомичев

– Что ты сказал? – Андрей с угрожающим видом подошел ко мне.

– То, что слышал… Но если плохо понял, могу повторить. Из-за желания повыделываться перед своими те… подругами вы готовы тащить их за собой на бойню. Потому что никак не поймете, что здесь не санаторий и не парк развлечений со средневековыми аттракционами! – Я основательно завелся, взбешенный бычьим упрямством новоявленных Ланселотов. – Вам оторвут голову прежде, чем успеете сказать «мама», а ваших девок пустят по кругу для вящего удовольствия!

– Ты!.. – Денис вскочил с кресла и бросился ко мне, но его опередил Андрей.

Подлетев вплотную, он попробовал достать меня прямым справа в подбородок. Но моей головы на месте уже не было. Я поднырнул под кулак и ударил в пах. Пальцы намертво зажали гениталии сквозь ткань брюк. Громко застонав, Андрей замер с раскрытым ртом в неловкой позе. За его спиной застыли Денис и Николай.

– Прекратите немедленно!

Лена кинулась нас разнимать, но я уже отпустил Андрея, легонько оттолкнув назад, так что он сел на пол.

– Вы что, спятили?

Андрей встал, тяжело дыша и не сводя с меня ненавидящего взгляда. Лицо горело от стыда и горечи поражения в присутствии девчонок. Не мог поверить, что его, каратиста и супермена, одолели так легко.

– Будем считать, размялись. – Я сел в кресло и налил себе сока. – Надеюсь, больше желающих не будет?.. Вот и хорошо.

– Ты подонок! – Андрей с помощью Дениса опустился на кровать. – Я не позволю оскорблять девушек, понял?

– На будущее запомни, господин рыцарь! За такие слова здесь, теперь и в твоем мире, вызывают на дуэль в лучшем случае, а обычно бьют мечом, не раздумывая. И слова поперек никто не скажет, потому что конституцию и уголовный кодекс изобретут через девять-десять веков. А горячих голов и так вдоволь. Но в отличие от тебя они могут убить без десятиминутных колебаний и последующих душевных мук.

Оксана поспешила встать на сторону ребят.

– А женщин здесь тоже с легкостью оскорбляют?

– И в мыслях не держал кого бы то ни было оскорбить. – Я спешно приложился к бокалу, дабы скрыть улыбку. – Но если вы считаете себя оскорбленными, – при этих словах Оксана кивнула головой, – то нижайше прошу меня извинить. Я не имел в виду что-то дурное.

В наступившей тишине отчетливо было слышно, как перекликаются на стенах замка часовые. Где-то протяжно мычала корова, во дворе говорили слуги.

«Нет смысла пытаться остановить их, удержать от безумства. Они не видят дикости своего решения. Отправиться неведомо куда, стать воинами короля… И везти с собой девчонок, которым в любом случае перепадет больше, чем их благородным кавалерам. Тем бы самим уцелеть, а тут еще глаз да глаз нужен за подружками. Сколько ни убеждай, но если в голове Дюма на пару со Скоттом и Сабатини, трудно ждать трезвых решений. Пусть же попробуют на себе, насколько хорош век рыцарства и благородства. Может, поумнеют, если живы останутся».

Ситуация парадоксальная: ребята тянут меня с собой, искренне полагая, что одному здесь не прожить.

Им и в голову не может прийти, что под личиной студента скрывается человек, разбирающийся не только в вопросах обеспечения безопасности директора фирмы. Всего шесть человек знают, чем занимается в «свободное» от работы и учебы время небольшая группа единомышленников. На нашем счету множество «командировок», прошедших отнюдь не на берегах курортов, и в лицо смерти мы насмотрелись до ряби в глазах.

Окинув напоследок сидящих студентов взглядом, я встал.

– Пора на боковую, вам завтра рано вставать. Желаю всего хорошего… – и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.

Утро выдалось хмурым, вчерашнего солнца не было и в помине. Низкие облака грозили нешуточным дождем, а легкий ветерок слишком слаб для того, чтобы разогнать их.

Свита герцога пополнилась шестью людьми. Всем дали коней, ребят вооружили легкими топорами. Правда, больше для вида, так как ничего, кроме рубки дров, они ими делать не умели.

Барон о чем-то переговорил с герцогом, часовые отдали честь на местный манер – оружием, и кавалькада тронулась в путь.

Настроение у меня было под стать погоде, и единственное, чего я хотел, – это лечь спать, но сначала надо переговорить с бароном. Подгадав удобный момент, возник у него на пути.

– А-а, господин Артур, рад вас видеть. Как вы обосновались в замке? Нет ли каких-нибудь просьб?

– Благодарю, господин барон, ваше гостеприимство выше всяких похвал. Вы позволите ненадолго отвлечь вас от важных дел?

– К вашим услугам, Артур.

– Господин барон, вчера мои слова наверняка вызвали у вас и у герцога некоторое недоумение. Конечно, отказ от почетной службы – дело само по себе странное, и я хочу объяснить причину своего решения. Дело в том, что я недавно дал обет не брать в руки оружия и не вступать ни в какие военные союзы некоторое время. Обет, как вы знаете, – дело серьезное, и я намерен до конца выполнить его, несмотря ни на что!

Барон слушал меня с возрастающим интересом. В прежние времена дворяне частенько давали самые разные обеты, бывало, настолько странные, что все вокруг диву давались и не без основания считали тех, кто их выполнял, не совсем здоровыми людьми. Поводом могло послужить любое событие, даже совершенно пустяковое с обычной точки зрения. Зачастую обеты не сдерживались, иногда про них забывали, но всегда существовал процент тех, кто твердо и упорно доводил дело до конца, если только не кончал счеты с жизнью еще раньше. На их фоне мой обет выглядел вполне пристойно, и для такого человека, как барон, это была веская причина, заставившая отказаться от почетной службы.

– Однако, если не ошибаюсь, именно вы сразили двух негодяев на дороге.

– О господин барон, – я развел руками, – обет разрешает защищать свою жизнь или жизнь других людей, когда им угрожает опасность.

– Что же, дело чести – выполнить клятву, данную пред ликом богов. Надеюсь, ничто не помешает вам спокойно прожить здесь. В моем замке сохраняется тишина и спокойствие.

– Рад слышать. Но для того чтобы соблюсти все требования обета, прошу разрешить выполнять простейшую работу, дабы не разнежиться излишне.

Кажется, я окончательно запутал барона. Он только кивал головой, желая поскорее отвязаться от молодого, полного сил, но слегка чудаковатого, как он, несомненно, полагал, дворянина, которому взбрело в голову повозиться в грязи.

– Ничего не имею против, вы можете делать все, что хотите.

– Благодарю, господин барон. – Я склонил голову. Сувор сделал то же самое и пошел по своим делам. Два последующих дня я практически не выходил из комнаты, не зная, чем заняться. На третий день решил сходить в лес, пренебрегая вполне обоснованным предупреждением барона о небезопасности такого вояжа. Может, другая обстановка освежит мысли. Отыскав удобную поляну, я сел в высокую траву и задумался.