Непреклонные - Инна Тронина

Мила осеклась, прислушалась, но телефон не звонил. Она вдруг вскочила, будучи уже не в силах ждать, сама направилась к телефону. И в ту же самую секунду грянул междугородний звонок. Я увидела, как вспыхнули радостью и без того смешливые Милкины глаза. Как она сразу помолодела и подобрела, будто не двадцать семь лет ей исполнилось сегодня, а семнадцать.

Я выключила магнитолу, прервав романс Галины Хомчик «У меня пересыхают губы от одной лишь мысли о тебе», и сразу стало тихо-тихо.

— Да! — звонко отозвалась именинница.

А я подумала, что на Урале уже поздний вечер, раз в Москве восемь часов. Здорово же забегалась Наталья Лазаревна, если столько времени не могла поздравить крестницу-племянницу! Но она — занятой человек, мила говорила, заведующая баней. А сегодня суббота, и все моются, как заведено на Руси.

— Да, мама! — удивлённо сказала Мила, изменившись в лице.

Из моих пальцев выскочила сигарета и прожгла салфетку. Остальные перестали шептаться и тоже уставились на виновницу торжества.

— Подожди, я не понимаю… — начала Мила и осеклась.

А потом замолчала, только зрачки её расширялись; в конце концов, мне показалось, что Мила смотрит двумя чёрными холодными дырками.

Дети, прибежавшие из другой комнаты, хотели что-то сказать, но вовремя всё поняли и застыли с разинутыми ртами на пороге. В руках Денис держал свою любимую книгу о мальчике-волшебнике Гарри Поттере. Наверное, он сам хотел быть волшебником и помогать своей маме. Но мы жили не в сказке, и Людмиле Оленниковой никто не смог бы помочь.

Мы все сидели и молчали, ожидая, когда закончится разговор. Вернее, говорила Светлана Лазаревна, а Людмила слушала, и лицо её каменело. Потом она подняла руку, блеснув ногтями с поперечной серебристой полосочкой, и вытерла заструившиеся по щекам слёзы.

— Что случилось, интересно? — прошептала женщина-калач.

Кажется, её звали Надюшей, и работала она в клинике операционной сестрой.

— Мать из Питера звонит. Может, с отцом что? — предположила Лида.

— Нет, не с отцом.

Мила уже положила трубку, а мы и не заметили. Странно, но Светлана Лазаревна позвонила уже полчаса назад, а время как будто бы утекло в космос. Кажется, Мила что-то сказала матери, и теперь, обнимая сына, с невыразимой болью смотрела на гостей.

— Нет, Денисёнок, у нас больше тёти Наташи. Сердце моё чуяло, но я не хотела верить. Как раз с позавчерашнего дня всё вспоминала её, вспоминала… И две ночи подряд она мне снилась. Решила вам рассказать — не было больше сил терпеть. И сердце так противно, тоскливо жало. Ой, Денисёнок! — всхлипнула Мила, ещё крепче прижимая к себе мальчика.

А тот поглаживал мать по локонам, переступая с ноги на ногу.

— Мам, а тётя Наташа умерла? — спросил он шёпотом.

— Нет, её убили бандиты. Раскроили череп прямо около почтовых ящиков, а тело бросили в лифт. Юра, её муж, только сегодня моим в Питер сообщил. Попросил сказать мне, потому что у него не хватает духу. Он помнил, что отмечаю двойной праздник. Хотел, чтобы узнала завтра, но мама не выдержала. Ей трудно там, с больным папой и с этим горем…

— Её позавчера убили? — закручивая салфетку жгутом, спросила я.

— Да, двадцать седьмого вечером.

Мила посадила Дениса к себе на колени, и оба они застыли, глядя в тёмное окно. Лида хотела что-то сказать, но я наступила ей на ногу. Наверное, я понимала Милу лучше всех остальных и очень жалела, что её весёлый день рождения закончился так.

Женщины поднялись и гуськом потянулись в прихожую. Я выбежала последняя, и все взгляды устремились ко мне, будто я знала ответы на все вопросы. Милины гости не знали, как сейчас надо себя вести.

— Не стоит Милке вопросы задавать, и так всё ясно.

Я понимала, что праздное любопытство может окончательно добить именинницу.

— Моем посуду, убираем квартиру. Милка не должна заниматься хотя бы этим. Вероятно, ей придётся утром выехать в Питер. Может, она сразу полетит на Урал. Всё, что мы можем для них с Денисом сделать сегодня, мы должны сделать. Не смотреть жалостливыми глазами, а действовать. Вы ведь все работаете в косметической клинике?

— Да, все, подтвердила Марианна.

Ей очень хотелось вернуться в комнате и кое о чём спросить Людмилу, но она не решалась.

— Тогда ваш долг — окружить её вниманием именно там. Объясните начальству, что произошло. Помогите, поддержите. Вам зачтётся.

Я на цыпочках вошла в комнату, чтобы собрать со стола грязную посуду. Октябрина с Денисом забились в угол и со страхом смотрели на безмолвную Милу, которая стояла у окна и пальцем рисовала вензеля на стекле.

— Оксана, подожди, — попросила она, не оборачиваясь. — Я знаю, ты многих теряла в жизни. Отец умер, мать погибла. Два брата попали под машину, сестру зарезал жених. И многих друзей ты лишилась. Значит, поймёшь меня, как никто другой. Ничего не нужно делать, прошу тебя. Я ведь не стала инвалидом, и сама могу навести порядок. Мне так даже легче будет, поверь. Я совершенно не нуждаюсь в том, чтобы за мной ухаживали. Денис мой — мужик, и он поможет пережить горе. Скажи девчонкам, чтобы взяли для домашних гостинцы и шли домой. Расстраивать их я не хочу, а мы уже достаточно потанцевали сегодня. Мне было хорошо с вами, правда.

Мила взяла мою руку свои, мокрые и горячие, жалко усмехнулась.

— И вы с Октябриной ступайте к себе, ладно? Не надо, чтобы девочка видела всё это. Пожалей ты её. Успокой, как сможешь. А после я зайду к тебе и всё расскажу.

Мила то и дело смаргивала слёзы. Раскисшая косметика изуродовала лицо, а искусанные в отчаянии губы шевелились около моих глаз. Я обняла Милу и сжала её острые плечи под бархатным праздничным платьем.

— Только об одном попросить тебя хочу, и больше мне ничего не надо…

— Если это в моих силах, сделаю! — с готовностью отозвалась я.

— Мне кажется, что милиция никогда не найдёт убийцу, — медленно, словно каждое слово давалось ей с неимоверным трудом, начала Мила. — Погибла не только моя близкая родственница, крёстная мать, необыкновенная женщина, у которой осталось девять детей. Погибла очень известная в их городе личность. Сказать, что особенно удивилась, не могу. Мы с Юрием считали, что когда-нибудь этим и должно кончиться…

— Если потребуется моя помощь, обращайся в любое время, — перебила я. — Круглосуточно, слышишь? Если не справится милиция, подключится наше агентство. Формальную сторону дела беру на себя. Готова даже заняться этим лично…

— Спасибо! — прошептала Мила и жалобно, как щенок, заскулила. — Ксан, какая ты добрая, хорошая… Мне неловко перед тобой…

— Да нет, я злая. Просто очень хорошо тебя понимаю. Я девочек отправлю по домам, сама тоже уйду, раз ты просишь. Тебе действительно нужно побыть одной. Что случилось, то случилось, и мы не в силах ничего изменить. Но кое-что мы можем, Милка, и сделаем!