Летняя коллекция детектива - Татьяна Полякова

Из-за угла показались тётя и участковый. Он нёс в руке полиэтиленовый прозрачный пакет, в котором что-то болталось.

– Сядь, попей с нами чайку, Илья Семёныч, – предложила Лида. – Гляди, пакет у тебя порвался!

– Как ему не порваться, когда там стекляшки! – обиженно сказал участковый, как будто тётя Лида была виновата в том, что там стекляшки.

Он аккуратно пристроил пакет на поленницу, снял фуражку, зачем-то дунул в неё и боком сел к столу.

– Одно другого чище, – пожаловался он. – То туркмены с киргизами точки не поделили, то дачника по башке шарахнули! Знал бы я, что такая работа собачья, остался бы в армии на сверхсрочной, чего лучше! Сыт, обут, одет, всегда при начальстве! А ему виднее, начальству-то!

– Может, наливочки? – предложила Лида. – Как раз во вкус вошла! Вчера её процедила и в холодильник поставила. Малиновая!

– Куда там наливочки, одиннадцать только!.. А! – И участковый сплюнул в песок. – Тащи! Где наша не пропадала!..

Лида метнулась в дом и вынесла длинногорлую зелёную бутыль и две узкие гранёные рюмки на ножках.

Участковый покосился на бутыль.

– Ты налей и спрячь, – велел он. – А то ведь я ненароком… того… норму превышу…

Тётя налила в обе.

– Ну, за упокой, что ль, души! – Участковый опрокинул наливку, нашарил на тарелке бутерброд и откусил сразу половину, как отрезал.

– И чайку, чайку, – подсказала тётя Лида. – У меня чай хороший, вон ребята привезли из Москвы, дорогой, английский.

– Чай не водка, много не выпьешь.

– Что же получается, – вдруг сказала Маруся. – Валерик залез в овраг, стал стрелять по нашему дому. А потом пошёл к себе, и его там убили. Так, что ли?

– Кто его знает как, – ответил участковый с набитым ртом. – Должно быть, так. Стол у него был накрыт, гостей каких-то, видать, ждал. А может, и не ждал, может, раньше гости были! И накрыто так… деликатно!

– Что значит – деликатно? – не поняла Маруся.

Участковый повёл толстой рукой с зажатым в ладони бутербродом:

– Ну, красиво! Вот как у вас прям! Чашки с блюдцами. И портвейн сладкий, и конфеты в коробке. Может, жена его должна была приехать, кто её знает.

Маруся смотрела на него очень внимательно и пыталась соображать быстро:

– Из чашек пили?

– А чего ж из них ещё делать-то?! Пили, конечно. Ну, Лидусь, давай вторую, и пойду я этих гавриков из убойного ждать, егорьевских-то. Чует моё сердце, замордуют они меня!..

– То есть из чашек пили, из тарелок ели, да? – уточнила Маруся.

– Так точно, – вздохнув, согласился Илья Семёныч и опрокинул вторую. Сожаление и боль отразились на его лице. Должно быть, тётя это заметила, потому что ловко налила отставленную рюмку до самых краёв, поднялась и унесла бутылку в дом.

– Святая женщина, – прочувствованно сказал участковый. – Женился бы, если б не Тамарка моя.

Гриша жевал ломтик колбасы, положенный между двумя половинками огурца, хрустел и улыбался.

…Чему он улыбается? Марусе этот самый участковый совсем не нравился.

– То есть Валерик сначала стрелял в нас, а потом с кем-то пировал?

– Или наоборот, – подсказал Гриша. – Сначала пировал, а потом стрелял.

Участковый согласно покивал.

– А сейчас у него дома никого нет?

– Труп там его собственный есть, – вздохнул участковый. – Пока штукари из Егорьевска не явятся, трогать ничего не моги!

– А когда его убили? – продолжал спрашивать Гриша.

– Да я ж тебе не медицина, точно не скажу! Но давно уж, должно быть, вечером, не поздно.

– Да его кто угодно мог убить, – энергично жуя, сказала Лида. – Мало ли! Нет, не из наших, конечно! Но он ведь такой… говённый мужичонка был! Небось многим людям кровь портил, не только нам! Может, из Москвы приехали, да и… Наподдали ему как следует.

– Следов борьбы нету, – уточнил участковый.

– Может, картошки нажарить? – предложила тётя Лида. – У меня холодная есть!

– Под картошку-то опять выпивать придётся, а я на службе, – посуровел участковый. – Ну, оставайтесь на местах, ребята. Деваться некуда, теперь всем показания давать надо!

Он повздыхал, напялил фуражку, предварительно в неё дунув, забрал с поленницы пакет и ушёл за калитку. Маруся обратила внимание, что обут он не в форменные ботинки, а в зелёные резиновые шлепанцы без задников.

– Гриша, – начала Лидия Витальевна, как только участковый скрылся, – ты ни о чём не переживай и не беспокойся. Мы точно знаем, что ты всю ночь был дома и никуда не отлучался.

– Особенно хорошо это Маруська знает, – улыбнулся Гриша.

– Я никогда не храплю!

– Нет, конечно.

– Гриш, мне не нравится, когда ты надо мной издеваешься.

– Кто над кем издевается? – спросила тётя Лида. – Кто храпит? Мы были дома, спали, и никто из нас никуда не выходил.

– Лидия Витальевна, понятно, что я не убивал этого человека. Но нужны какие-то… доказательства. А у нас никаких доказательств нету, кроме Маруськиного храпа!

– Я не храплю!

– Какие доказательства? – вскинулась тётя Лида. – Ещё не хватает!.. Ничего мы не должны никому доказывать!

– Это только так кажется.

– Гриш, – испугалась Маруся, – может, нам в Москву уехать?

– Гениальная мысль.

Он налил себе чаю, отхлебнул и сказал:

– Лично я никуда не поеду.

– А если они к тебе будут приставать?

– Кто?

– Да эти… штукари из Егорьевска?!

– Значит, придётся доказать им, что я никого не убивал.

– Вот это правильно, – вдруг с чувством сказала тётя, и Маруся от неожиданности выронила ложку. – Вот это верно, сынок. А про доказательства я не подумавши сказала! Чего это мы будем ни с того ни с сего от людей бегать, когда мы ни в чём не виноваты?! Он вон в Маруську стрелял! Я чуть не умерла со страху! И ты тоже хороша, – укорила она племянницу. – Давай, говорит, уедем!.. Отец мне все уши прожужжал, какая ты великая сыщица! А ты сразу хвост поджала!

– Тебе папа так сказал? – спросила поражённая Маруся. – Что я великая сыщица?!

– Да не то что сказал! Сказал! Он то и дело про твои подвиги толкует и про аналитический ум!..

В это Маруся уж никак не могла поверить!..

Отец считал её дурёхой и размазнёй. И огорчался, что дочь у него такая размазня и дурёха, Маруся сочувствовала ему, понимала, что не удалась ни в каком отношении, никаких надежд его не оправдала! Вон шторы постирала, а в доме всё равно пылища!.. Она постоянно мечтала стать необыкновенной – красивой и умной, как профессорская внучка Агриппина, с которой Маруся недавно познакомилась. Агриппина была ловкой, деловитой, острой на язык и красавица необыкновенная, как из журнала. Такой дочерью папа наверняка бы гордился.