Прелестные создания - Трейси Шевалье

Сестры не жаловались на то, что скучают по лондонской жизни. Быть в центре внимания жителей скромного городка больше устраивало Маргарет, чем незаметное существование среди тысяч и тысяч девушек в лондонском обществе. Луиза тоже казалась довольной, потому что сельский покой вполне соответствовал ее характеру. Она любила сад у коттеджа Морли с его видом на залив и старыми деревьями в нашем саду. Этот сад был намного больше того, что имелся у нас на Ред-Лайон-сквер. Там у нас, конечно, были садовники, теперь же Луиза почти всю работу с удовольствием делала сама. Климат тоже бросал ей вызов, ибо соленый ветер требовал высаживать более стойкие растения, нежели те, что процветают под мягким лондонским небом, — можжевельник и шалфей, армерию и синеголовник. Она выращивала замечательные кусты роз, более красивые, нежели те, что были у нас в Блумсбери.

Из нас троих я больше всех думала о Лондоне. Мне недоставало обращения с друзьями, обмена интересными мнениями. В Лондоне мы жили в кругу адвокатских семей, и светские мероприятия не только развлекали, но и умственно стимулировали наше развитие. Частенько сиживала я с братом и его друзьями за обедом, когда они обсуждали, каковы перспективы у Наполеона, или следует ли Питту снова становиться премьер-министром, или что надлежит делать с работорговлей? Время от времени я даже вносила свой посильный вклад в общий интеллектуальный разговор.

В Лайме, однако, я подобных бесед не слышала. Хотя у меня имелось мое увлечение ископаемыми находками, обсудить его я могла лишь с очень немногими соседями. Читая Хаттона, Кювье, Вернера, Ламарка или других натурфилософов, я не имела возможности обратиться к друзьям с вопросом, как они воспринимают радикальные идеи этих ученых. Горожан Лайма окружали весьма примечательные природные феномены, но они не выказывали к ним большого любопытства. Вместо этого они говорили о погоде и приливах, рыбной ловле и урожаях, отдыхающих и летнем сезоне. Можно было подумать, что они должны всерьез задуматься о планах Наполеона или о войне с Францией, пускай хотя бы только в силу того воздействия, которое это оказывало на небольшую судостроительную промышленность в Лайме. Но местные жители обсуждали починку волнолома, или недавно открывшуюся новую купальню, или то, достаточно ли мелкий помол муки обеспечивает городская мельница. Летних посетителей, с которыми мы знакомились в Курзале или после воскресной службы, можно было порой воодушевить на обсуждение более насущных тем, но зачастую они старались избегать серьезных разговоров и наслаждались местными новостями и сплетнями.

Меня это особенно расстраивало, поскольку окаменелости, которые я находила, были очень загадочны и вызывали у меня множество вопросов, на которые я не находила ответов. Например, аммониты, самые поразительные окаменелости, найденные мною в Лайме, — чем именно они были? Я не могла поверить, что они были древними змеями, как считали местные жители. Почему они свертывались в шары? Никогда не слышала, чтобы змеи делали нечто подобное. И где были их головы? Всякий раз, находя аммонит, я тщательно его осматривала, но ни в одном не обнаруживала и следа головы. Было очень странно, что я находила на пляже так много окаменевших аммонитов, но никогда не видела ни одного живого экземпляра этих странных существ.

Не похоже, однако, чтобы это хоть сколько-нибудь занимало других. Я надеялась, что кто-нибудь за чашкой чая в нашей гостиной обратится ко мне с таким вопросом: «Вы знаете, мисс Филпот, аммониты напоминают мне скорее улиток. Не думаете ли, что это некая разновидность улиток, которой мы не видели прежде?» Вместо этого они говорили о грязи на дороге из Чармута, или о том, что собираются надеть к следующему балу, или о бродячем цирке, который собираются посетить в Брид-порте. Если они и говорили что-то об окаменелостях, то лишь затем, чтобы остудить мой интерес.

— Как вы можете в такой мере увлекаться простыми камнями? — спросила меня однажды моя новая подруга, которую Маргарет привела с собой из Курзала.

— Это не просто камни, — попыталась объяснить я. — Это животные, которые окаменели оттого, что жили очень давно.

— Какой ужас! — вскрикнула она и повернулась, чтобы послушать игру Маргарет.

Посетители часто обращались к Маргарет, когда находили Луизу слишком молчаливой, а меня — чересчур разговорчивой. Маргарет всегда умела их развлечь.

Мой энтузиазм и любопытство разделяла одна только Мэри Эннинг, но она была слишком юна, чтобы пускаться в такие ученые разговоры. В те годы я иногда чувствовала, что жду, чтобы она наконец выросла и у меня бы появилась возможность всерьез обсуждать волновавшие меня темы с близким мне по духу человеком. И надежды мои оправдались.

Сначала я думала, что могла бы поговорить о своих находках с сэром Генри Хоустом Хенли, хозяином Колуэй-Мэнора и членом парламента от Лайм-Реджис. Он жил в старом особняке, стоявшем в конце тенистой аллеи на окраине Лайма, примерно в миле от нашего коттеджа. У лорда Хенли была большая семья; кроме его жены и детей у него были близкие родственники в Чарде, в нескольких милях от моря, и в Колуэй-Мэнор часто устраивались званые вечера. Нас тоже время от времени приглашали — на обед, на рождественский бал, на открытие сезона охоты, когда сэр Генри торжественно распоряжался раздачей портвейна егерям и загонщикам.

Семья Хенли была самой аристократической семьей в Лайме, и лорда Хенли не смущала грязь на его охотничьих сапогах. У него имелась своя коллекция окаменелостей, и когда он узнал о моих пристрастиях, то усадил меня за обедом рядом с собой, чтобы мы могли вдоволь наговориться. Через несколько минут я выяснила, что лорд Хенли не является знатоком в нашем деле. Окаменелости для него были всего-навсего предметом коллекционирования, благодаря чему он мог считать себя человеком достаточно широких взглядов. Он принадлежал к тому типу мужчин, для которых ум является скорее помехой, так как они полагаются на свою сноровку и отменное здоровье. Я попыталась разговорить его, спросив, что, по его мнению, представляют собой аммониты. Лорд Хенли хмыкнул и пригубил бокал с вином.

— Разве никто не сказал вам, мисс Филпот, что это черви! — Он поставил бокал на стол, кивнув слуге, чтобы тот снова его наполнил.

— Почему в таком случае они всегда свернуты в кольца? — спросила я, обдумав его ответ. — Я никогда не видела, чтобы живой червь принимал такую форму. Или змея… Ведь некоторые полагают, что это змеи.

Лорд Хенли беспокойно подвигал ногами:

— Полагаю, вы не много видели людей, лежащих на спине со скрещенными на груди руками, так ведь, мисс Филпот? Однако хороним мы их именно так. Черви свертываются в клубок, когда умирают.

Я едва не фыркнула, потому что мне предстало зрелище сонма червей, собравшихся вокруг одного из своих покойных собратьев, чтобы свернуть его в клубок перед тем, как предать земле. Идея была явно смехотворная, и все же лорд Хенли не сомневался в своей правоте. Однако выяснять его взгляды на похоронные обряды низших существ я не стала, потому что Маргарет, сидевшая за столом чуть дальше от меня, качала мне головой, а мужчина напротив вскинул брови из-за нашего, как ему казалось, странного разговора.