Метро 2033. Хозяин города монстров - Андрей Буторин

– Неплохо, – осторожно кивнул Глеб. – Только ведь, чтобы научить этих учителей, к ним всё равно кому-то придется летать… А мы поняли – людей у нас нет.

– Во-первых, мы не особо и думали, – прищурилась Саша, – может, кто-то и нашелся бы, у меня уже есть кое-какие мыслишки. Но это сейчас не так важно, потому что, во-вторых, эти учителя будут учиться у нас. В смысле, в Устюге.

– Кто же их туда пустит?.. – ошарашенно заморгал мутант.

– Святая, конечно же, – сказала Саша. – Ну, и Дед Мороз, само собой.

– Вполне вероятно, отец-то их пустит, – проговорил Глеб. – А вот насчет мамы я сильно сомневаюсь. Ты ведь еще, наверное, задумала их по книгам из ее библиотеки учить?

– Вот именно! Там есть нужные учебники. Всё пойдет как по маслу!

– Святая ни за что не согласится, – сказал мутант. – Твой план – хороший, но неосуществимый.

– Святую я беру на себя, – мотнула головой девушка.

– Интересно узнать, как?

– У меня начался токсикоз, забыл? Меня и так-то нельзя волновать, а уж теперь!..

– Ну, ты и шантажистка… – восторженно пробормотал Глеб.

– А то!

* * *

Стёпик летал теперь в Устюг без опаски. Ну, почти без опаски, да и то больше переживал за Марусю, а не за себя. После того как утряслись изменения, связанные с летними событиями, обе ветви городской власти пришли к взаимному согласию, что было неудивительно, поскольку всё получилось именно так, как и предполагала Святая. По сути, теперь правила Великим Устюгом только она, Дед Мороз – ее бывший муж и бывший же Подземный Доктор – стал фигурой условной, сугубо декоративной, хотя все формальности выполнялись как следует, и об истинном положении вещей знали немногие. А поскольку в число этих немногих входила, разумеется, и Саша, то она настояла, чтобы Святая и Дед Мороз строго-настрого запретили своим людям причинять какой-либо вред Стёпику и Марусе. Оставался, правда, небольшой риск, что в город мог залететь и чужой «птеродактиль» (ведь различить «птичек» даже вблизи было весьма сложно), но вероятность этого события стремилась к нулю, поэтому Святая не стала спорить с невесткой.

Вот и теперь «птер» с пассажирами и следующая за ними Маруся летели над городом совершенно спокойно, при свете лишь начинающего клониться к вечеру дня. Приземлился Стёпик в сквере возле памятника Ленину, откуда до Успенского собора было рукой подать. Впрочем, такое же расстояние отделяло сквер от Резиденции Деда Мороза, из которой, пока Глеб отстегивался сам и помогал освободиться от ремней Саше, стремительно вылетела человеческая фигурка и не менее стремительно приблизилась к супругам.

Это был Анатолий Денисов, с недавних пор велевший всем называть себя исключительно Пистолетцем. Но примчался он явно не потому, что обрадовался прибытию своих друзей, тем более, что видел их всего день назад. Сейчас Денисов был зол. Он пыхтел, как паровоз, сжимая и разжимая пальцы левой руки, будто душил кого-то мысленно, затем потряс правой, беспалой ладонью и, не здороваясь, начал:

– Это уже не произвол, это явное издевательство! Ладно, она ненавидит нас с Геннадием, но ребенок-то тут при чем?!

Саша машинально прижала руки к животу.

– Какой ребенок?.. – испуганно пискнула она.

– Э! – насупился Глеб. – Ты чего мою жену пугаешь?

– Я?.. Я не пугаю… – стушевался Пистолетец, но бурлившее в нем возмущение взяло верх: – Но я очень зол!

– И всё-таки поясни, о чем идет речь, – сказал мутант.

– И что за ребенок? – добавила Саша.

– И мож-жно нам уж-же лететь? – спросил Стёпик, то и дело поглядывая в небо, где нареза́ла круги Маруся.

– Да, Степан, спасибо, можешь лететь, – кивнул ему Глеб.

– Прилетай послезавтра утром, – сказала Саша.

Стёпик вышел на Советский проспект и, разбежавшись, взлетел. Мутант проводил его взглядом и снова посмотрел на Пистолетца:

– Ну, так что случилось-то? Я правильно понимаю, что это Святая тебя довела?

– А кто еще-то!.. – буркнул Пистолетец.

– А ребенок-то какой? – в третий раз спросила Саша.

– Нюрка, – буркнул Денисов. – Скоро холода, а бассейн для нее не готов. Что ей, всю зиму по ваннам с корытами мыкаться?

– А разве он не готов? – удивился Глеб. – Ты же еще неделю назад говорил, что только облицовка осталась.

– Вот именно! – затряс беспалой ладонью Пистолетец. – Облицовка! А где для нее плитка?

– Что значит – «где»? Я сам видел, как с нашего склада морозовцы коробки с нею носили.

– Носили. Да относились. Больше Святая плитки не дает. И так, говорит, слишком жирно.

– Но ты ведь всё рассчитал, измерил?

– То и обидно, что измерил! Ни одной лишней плиточки не попросил! И ладно бы еще этот бассейн для баловства делался, чтобы Дед Мороз свою бороду там полоскал, так ведь для больного ребенка же! Потому что без воды Нюра просто умрет. А как она будет в этом бассейне жить, если у него стены бетонные, шершавые? Это ведь маленькая девочка, у нее кожа нежная, она же ее обдерет враз!

Глеб тут же вспомнил, как Нюра мечтала о его шкуре[3], и невольно подумал, что та в данном случае как раз пригодилась бы. Но он тут же отбросил глупые мысли и сказал:

– Хорошо, я поговорю с матерью. Сколько еще нужно плитки?

– Двенадцать таких же коробок, – сказал Пистолетец. – Ну, хотя бы десять, поверху бортики можно не облицовывать, мы их досками накроем.

– Доски сгниют, – нахмурился Глеб. – А ты уверен, что на складе еще есть плитка?

– Ребята говорили, там еще коробок тридцать. И это только на виду, кто знает, сколько на самом деле. И вот ты мне скажи: на кой черт Святой плитка?

– Откуда я знаю?! – рыкнул мутант. Затем мотнул головой и положил мохнатую руку на плечо Денисову: – Прости, Пистолетец. Просто всё одно к одному как-то…

– А что еще? – насторожился Денисов.

– Да всё нормально, – кинул Глеб взгляд на жену. – Ты иди, я поговорю со Святой. Прямо сейчас и поговорю. Будет Нюрке плитка.

Впрочем, шли они поначалу вместе. Но вскоре Пистолетец махнул им рукой, перешел проспект и скрылся за дверью Резиденции.

Саша остановилась и посмотрела на мужа.

– Кто первый? – спросила она.

– В каком смысле? – не понял Глеб.

– Кто первый пойдет к Святой?

– Ну… не знаю, – развел руками мутант. – А какая разница?

– Ты что, свою маму не знаешь? Очень она любит, когда ее о чем-то просят? Вот и представь, в каком настроении ее застанет тот, кто пойдет вторым.