Вельяминовы. Время бури. Книга третья - Нелли Шульман

Отто узнал человека, заявлявшего, что он брат месье Луи Мальро. Фон Рабе не поверил ни одному его слову, но ничего не сказал. Неизвестный сбрил бороду, став еще красивее. Отто велел себе не смотреть в темные, большие, в длинных ресницах глаза. Он обещал отыскать старшего брата месье Мальро:

– Мы не пускаем посторонних на территорию… – развел руками Отто, – правила безопасности… – незнакомец, представившийся месье Александром, кивнул: «Конечно, я понимаю».

Отто уверил оберфюрера Лорица, что он обо всем позаботится. В коридоре комендатуры он остановился:

– Я вас приглашаю на кофе, месье Мальро. Пойдемте в мои комнаты. Я отлучусь по делам, и сразу вернусь. Мы поговорим о вашем брате… – месье Александр улыбнулся:

– Большое спасибо, герр оберштурмфюрер… – Отто коснулся его руки, едва не вздрогнув: «Вы гражданский человек, месье Мальро. Можно без чинов…»

С Майером все было в порядке:

– Пусть отправляется на все четыре стороны… – Отто заставил руки не трястись, – Мальро, или как его зовут на самом деле, согласится. Он, наверняка, тоже коммунист. У него поддельные документы. Он еще и еврей. Я видел его семью, в Амстердаме, в кино. Девушка с ними была, Элиза де ла Марк… – Отто вспомнил голубые глаза и темную бороду доктора Кардозо:

– Они похожи, с Мальро… – фон Рабе не мог больше сдерживаться. Развернувшись, он широким шагом пошел в свой коттедж, где его ждал месье Александр Мальро.

Доктор фон Рабе украсил стену гостиной семейными фотографиями.

В Берлине, Аарон услышал от Генриха о его братьях. Опасности не существовало, оберштурмфюрер никогда в жизни не встречал рава Горовица.

Аарон сидел в большом, уютном кресле, покуривая сигарету. Отто фон Рабе поставил перед ним пепельницу мейсенского фарфора, с пастушками и овечками:

– Я врач, я не курю. Табак это яд… – Аарон убрал пачку. Доктор замахал рукой:

– Что вы, что вы, герр Мальро! Вы мой гость, чувствуйте себя, как дома. Я держу пепельницу для коллег. Мы устраиваем вечеринки, жизнь здесь скучная… – за окном гостиной, в маленьком, заснеженном саду, стоял снеговик. Отто улыбнулся:

– Офицеров часто навещают их малыши, жены. Фюрер заботится о своих солдатах.

Рассматривая снимки в серебряных рамках, Аарон старался не думать о холодных, голубых глазах, о большой, влажной руке, коснувшейся его ладони. У Отто фон Рабе были ледяные пальцы. Пахло в коттедже, словно в госпитале, растворами для дезинфекции. Все фотографии висели под прямым углом. Квадратный ковер на половицах, тоже лежал ровно. На низком, кофейном столике не было ни единой пылинки. В хрустальной вазочке красовались орехи:

– Они очень полезны, – заметил доктор, – не зря примитивные племена ими питались. Сахар, белая мука, герр Мальро, это яды. Я пропагандирую здоровую диету наших арийских предков. Дичь, лесные ягоды, рыбу, орехи… – доктор фон Рабе охотился, в углу гостиной стояло чучело глухаря. Усадив Аарона в кресло, он подвинул стопку иллюстрированных журналов:

– Я скоро вернусь, мы выпьем кофе. То есть вы. Я не употребляю алкоголя и кофеина… – журналы издавали общества «Аненербе» и «Лебенсборн». Отто ушел. Аарон брезгливо, убрал яркие издания. Рав Горовиц успел заметить, что они сложены строго по датам.

Ему хотелось бежать отсюда подальше, но Аарон осадил себя:

– Не смей! Ты здесь ради дела. Фон Рабе приведет герра Майера. В комендатуре оформят его папку, мы уедем отсюда… – во французском паспорте Луи Майера немецкой визы не имелось, но это не стало бы препятствием. Граница между рейхсгау Остмарк и Словакией не охранялась. Из Братиславы до Вены шел пригородный поезд. Документов никто не проверял.

– Словакия флиртует с нацистами… – он поднялся, взглянув на верхний журнал. Доктор фон Рабе улыбался с обложки, в форме СС, в накинутом на плечи белом халате:

– Исконная плодовитость арийских женщин и пути ее развития, – прочел Аарон. Он сжал зубы, чтобы не выругаться. Рав Горовиц разглядывал групповое фото на мраморных ступенях виллы фон Рабе в Берлине. Геринга и Геббельса он узнал по парадным портретам. Аарон не зря два года провел в Германии. Отто обнимал за плечи старшего брата. О Максимилиане фон Рабе рав Горовиц слышал и от кузена Мишеля, и от Меира.

– Мелкий воришка… – поморщился Аарон, смотря в красивое, надменное лицо эсэсовца. Макс носил штатское, как и все остальные на снимке, кроме Отто и Геринга.

Внизу фото он увидел надпись: «Поздравляем с новым званием!». Генрих, стоял рядом с Эммой, держа на поводке овчарку. Аарон подумал:

– Хорошенькая девочка. Она не похожа на Макса… – глава семейства, граф Теодор, улыбался:

– И на отца эта Эмма не похожа… – Аарон вздохнул:

– Я бы не смог, конечно. Питер, Генрих, работают в самом сердце нацистской Германии, каждый день, рискуя жизнью. И Меир тоже… – Аарон не говорил отцу, чем занимается Меир. Он подозревал, что доктор Горовиц, до сих пор, считает Меира сотрудником Федерального Бюро Расследований:

– Они все еще очень молоды… – Аарон перевел глаза на снимок доктора фон Рабе в медицинском кабинете, в белом халате. Врач положил руку на плечо человеку в больничной одежде:

– Клиника Хадамар, – прочел Аарон, – юбилейная стерилизация. Пять сотен операций… – Аарона затошнило. Он подышал, рассматривая карту Индии и Гималаев. Рав Горовиц проследил за отмеченным маршрутом:

– Из Калькутты на север, в Лхасу. Кузина Тесса часто бывает в тамошних монастырях. Она постригалась в Лхасе… – навязчиво пахло чем-то медицинским, неприятным. Под чучелом глухаря лежал альбом в бархатном переплете, с черным, готическим шрифтом: «Мои достижения». Раву Горовицу совершенно не хотелось открывать страницы.

Он вернулся в кресло:

– Кофе придется выпить. Но есть я здесь не могу, как и у коменданта, в кабинете… – Аарон не притронулся к печенью. Дверь в спальню Отто была приоткрыта. Широкую кровать устилало белоснежное, кружевное покрывало. Несколько подушек были аккуратно сложены горкой. На деревянном полу виднелись гири и гантели.

– Отто больше шести футов ростом… – Аарон заметил снимок с какой-то партийной конференции. Отто фон Рабе стоял с нацистским знаменем, гордо откинув голову:

– Идеальный образец арийца, – зло пробормотал Аарон, – глаза бы мои на него не смотрели… – он оглядел пустынную, хирургически чистую комнату. Рядом с чучелом дикаря стоял проигрыватель и радио. Аарон порылся в пластинках:

– Вагнер, речи Гитлера, песни партии. Чего еще ждать? – на маленькой кухоньке царила чистота. Фон Рабе объяснил, что офицеры едят в общей столовой. Здесь он держал кофе и угощения для гостей.

– Например, для вас, герр Мальро… – тонкие губы улыбнулись. На белом кафеле стены висела одинокая, вышитая салфеточка, с очертаниями террикона и готическим шрифтом: «Größe für Deutschland».

– Семейный девиз, – вспомнил Аарон. Он услышал сзади мягкий голос: