К последнему рубежу или наследница брошенных земель - Вера Наумова

— Это крепленное очищенное вино. Ничего, тебе полезно. Расслабишься и получишь удовольствие, а я помогу, поласкаю так, что сама умолять будешь о близости.

Забыв про еду, мужчина пересел ближе, и его руки оказались на моих плечах, притянули к себе, лицо к лицу, дыхание к дыханию, но кроме ужаса, эти его действия не вызвали. Волна мурашек пробежалась по спине, обдало холодным потом, в голове забилась только одна мысль «Не хочу! Не буду!», поэтому отстранилась, сбрасывая его руки с себя, но моя слабая попытка сопротивления только раззадорила офицера, он уже грубее схватил меня за руки, повалил, пытаясь развязать тесемки платья, но потом просто их разорвал.

Сначала я боролась молча, но потом закричала ему прямо в ухо, чтобы он отстал. От крика он отшатнулся, и мне удалось отползти от него, а из-за полога шатра послышался мужской гогот и крики, подбадривающие Этана справиться с этой ретивой козочкой, или они придут помогать.

Отползая, рукой наткнулась на свою мокрую рубашку, в которую я спрятала ножик, когда переодевалась на берегу. Выхватила его, вынула, направляя на Этана, который опять, схватив меня за ноги, потянул к себе.

— Не трогай, убью! — крикнула я, а в голове пронеслись слова наставницы «Ничего никогда не бойся!».

— Да я на тварей ходил, а у них у каждого клыков полон рот, и все больше твоей игрушки, — Этан начал злиться, один его глаз задергался, губы скривились. Сейчас в нем я не видела ничего красивого, передо мной сидел монстр, который решил лишить меня чести, уважения, будущего. Что-то не верилось, что он один позабавится со мной. — Не ломайся, деревенская шлюшка.

Он перехватил быстро мою руку с ножом, я даже замахнуться не успела, и опять подмял под себя, стараясь свободной рукой задрать на мне платье. «Да чтобы ты сдох!» — выкрикнула я, упираясь одной рукой ему в грудь. И тут что-то произошло. Запах. Появился знакомый, сладковатый запах. В моих пальцах закололо, и мужчина, лежащий на мне, захрипел, а потом обмяк.

Попыталась столкнуть Этана с себя, еще не понимая, что же произошло. Он не дышал, а его открытые глаза застыли, остекленев. В ужасе я закричала, спихнула тело, но его пальцы продолжали сжимать мою руку с ножом. Это я его убила?

— Убила! — словно ответом на мои мысли закричал солдат, что ворвался в шатер на крик и увидел меня с ножом и тело своего командира.

На его крики вбежали еще солдаты и офицеры, а я пыталась разжать пальцы.

— Сука! — выдохнул зло один из мужчин, прощупав пульс на шее мертвеца, и скомандовал. — Взять её. За все ответишь, тварь.

Ко мне подбежали два солдата, подхватили под мышки, поволокли, не дав встать на ноги, но за мной потянулся труп Этана. Им пришлось разжимать его пальцы. Слышался хруст ломаемых костей. А я была от всего происходившего, как в бреду. Действительно, вдруг это только сон, и он скоро закончится, и я окажусь у дома наставницы.

— Повесить, — распорядился офицер, видимо, самый главный. Меня продолжали все так же держать за руки, скрутив их за спиной.

— Эй, Греиг, этак она быстро отделается, — выскочил вперед еще один офицер. — Может, устроим ей достойные проводы? Повесить успеем, отдай её нам.

— Ладно, забирайте, повесим перед маршем, прямо на тракте, чтобы все видели, что будет с теми, кто убьет офицера королевского войска, — ответил Греиг, а я не могла пошевелиться.

— Я не убивала, не убивала, — только повторяла я, когда мне оглашали приговор. — Он руку с ножом держал. Я его даже не поранила. Он сам умер, прямо на мне.

— Действительно, Греиг, — заговорил третий офицер. — На Этане нет ран от ножа. Он цел, но все же, мертв. Девчонка вряд ли могла его задушить. Похоже, он умер сам.

Офицеры отошли, о чем-то тихо переговариваясь, а затем старший из них сказал:

— Наше решение останется неизменным. А пока можете порезвиться с этой сучкой.

Меня вновь поволокли, несколько рук сдергивали с меня платье. Я вырывалась, кусалась, царапалась, но они были сильнее, их было больше. Сначала меня просто били, а потом….

Сколько их было? Я не знаю, да и знать не хочу. Боль разрывала тело, пронзая то промежность, то сломанные ребра. Я уже не могла ни кричать, ни рыдать. Сейчас, когда меня вроде оставили в покое, я поняла, что не хочу жить, не хочу видеть этот мир, который оказался столь жесток ко мне. Хотелось умереть. И я умирала. Дрожь сотрясала меня, подо мной было сыро от крови, чей металлический привкус стоял у меня во рту. Чувствовала, как останавливается сердце. Вот опять его удар, чуть похожий на дерганье, перешел в мою агонию, но я все понимала, сознание не хотело уходить. Страшно не было, все жуткое уже свершилось. Я ведь не должна ничего бояться, как говорила моя наставница. О ней я вспомнила в последнюю секунду своей короткой жизни. Может, это она видела в своих пророчествах и поэтому не говорила мне, боялась напугать? И я не боялась. Сейчас кончатся мои мучения, боль и унижения, и я просто хотела, чтобы этот удар сердца был последним. Остановилось…. Темнота… Холод… И из этой темноты, что казалось, поселилась внутри меня, поднималось что-то теплое, сильное, мощное. Я будто видела это что-то каким-то внутренним зрением, словно я была слепой, а сейчас только прозрела. И это что-то толкнуло остановившееся сердце, будто нежной рукой, заставило забиться пойманной птицей, ловя рваный ритм, а потом пробежалось по венам, задержалось на кончиках пальцев. Сила, моя сила проснулась во мне, не дав уйти за грань. Затем эта сила вырвалась, выгибая меня дугой, я почувствовала, как она пронеслась по поляне. Нет, я не видела, как волна от меня достигла мужчин, что сидели на поляне, но услышала. Раздались предсмертные крики тех, кто меня мучил, а кругом разливался запах, уже не казавшийся тошнотворным, а родным?! А потом наступила тишина, звенящая в ушах, и только тогда сознание покинуло меня. Но это была уже не смерть.

Магистр Бенеит Танатос, лорд

— Что происходит? — спросил я, выходя из кареты и оглядываясь. Дорогу перекрыли стоящие телеги, а кругом столпились солдаты.

— Так бабу какую-то казнить будут, мой господин, — пояснил подбежавший Фэт, который что-то уже успел разузнать. — Вроде шестерых солдат и офицеров убила.

Но я пошел на запах смерти, запах магии некромантии, который могут слышать только те, кто обладает этой силой. По ней мы узнаем друг друга. Вот и сейчас он разливался довольно густо. Смерть имеет запах, некромант чувствует её приход заранее, но запах магии не спутать ни с чем.

Передо мной расступались, пропуская в центр импровизированной площадки, где стояли старшие офицеры, судя по золотому позументу их мундиров и нагрудным пластинам. Они принадлежали к королевской гвардии, а значит, сплошь были аристократами. Почти под их ногами лежало маленькое скрюченное тело, голое, покрытое корками засохшей крови. Лица не видно, но в глаза сразу бросились волосы — белые. Они закрывали лицо, но по форме тела можно судить, что это молодая женщина, почти девочка. Это от неё фонило магией смерти.