Магнус Миллион и Спальня кошмаров - Жан-Филипп Арру-Виньо

– Не благодарите, – со зловещей ухмылкой произнёс директор. – Я всего лишь строго следую правилам лицея. По моим подсчётам, Миллион, ваши провинности приравниваются к одной тысяче трёмстам сорока одному часу задержания после уроков.

– Одной тысяче трёмстам сорока одному? – переспросил Магнус, решив, что ослышался.

– Но из снисхождения к вам я округлил это число до одной тысячи трёхсот сорока.

– Я… я должен отсидеть столько часов после уроков до конца этого года? – спросил Магнус, всё ещё не веря в происходящее. – Но ведь это получается…

– По семь часов в день, Миллион, – договорил за него директор. – По семь часов и семьдесят пять сотых, если быть точным. Так что я предлагаю вам с этого вечера переселиться в Спальню наказаний.

Этот удар едва не добил Магнуса. В Спальню наказаний? Уж лучше бы тайная ловушка директора сбросила его в бурные воды Акероса!

– Ступайте, – закончил директор, театральным жестом указывая на дверь. – С глаз моих долой. И чтобы больше никаких выходок, не то пожалеете! Идите, Миллион.

И Магнус ушёл, понурив голову, под приглушённый смех ротвейлеров, которые толкали друг друга, будто один из них только что рассказал ужасно смешной анекдот.

– Как же это надоело, Гаральд! Просто невыносимо!

Возглас вырвался из глубины огромного кожаного кресла. Человек, издавший его, держал в руках развёрнутую газету, из-под которой выплывали облака голубого дыма.

– Всё война да война… У этих дрянных журналистов, похоже, в голове и слов-то других нет.

Его собеседника, тоже укрывшегося за газетой, казалось, не слишком тронуло брюзжание соседа. Как, впрочем, и молчаливого слугу, подливавшего кофе в чашки.

Невозмутимость была необходимым качеством всякого, кто вознамерился стать членом закрытого клуба для избранных, каковым являлся Ричмен-клуб. Как следовало из названия, Ричмен-клуб[2] собирал самых богатых людей Гульденбурга. Старое здание со дня основания клуба (в 1835 году) совсем не изменилось: ковры, лепнина, кресла – всё осталось прежним. Богатые терпеть не могут перемен.

С тех пор как исчезла жена Рикарда Миллиона, он всегда завтракал в клубе. Здесь он мог быть уверен, что ему подадут те самые английские булочки и тот самый апельсиновый джем, что и его предкам (тоже людям с большим состоянием и большой ненавистью к переменам). А может, он приходил сюда каждое утро ради того, чтобы курить толстые сигары и просматривать прессу, ни на что и ни на кого не отвлекаясь?

Рикард Миллион, отец Магнуса Миллиона, представлял собой персону, безусловно, значительную: он обладал самым большим состоянием во всём великом герцогстве Сильвания, точно так же, как когда-то его отец и дед. Едва ли не все заводы Гульденбурга принадлежали ему, кроме того он был владельцем банка «Миллион», а также имел доли в разных компаниях, включая иностранные. Жизнь его протекала просто: каждую минуту каждого дня он управлял, распоряжался, покупал и продавал. У него никогда не бывало ни отпуска, ни выходных. Отдых означал бы непростительную трату времени, а главное – денег! А в жизни Рикарда[3] Миллиона не было ничего важнее денег.

Обычно Рикард Миллион читал только те страницы газет, где пишут об экономике. Но даже и тут теперь говорили только о войне…

– Вот увидите, биржа в конце концов обвалится, – мрачно предрёк он, обращаясь к соседу. – Гаральд, когда вы наконец решитесь запретить газеты?

Гаральд Краганмор, канцлер великого герцогства, украдкой отмахнулся от тошнотворного дыма, который собеседник выпустил прямо в него. Это был высокий человек с вытянутым лицом, острыми чертами и тяжёлым пронизывающим взглядом. Странная особенность его внешности сразу бросалась в глаза: одна бровь была белой как снег, а другая – угольно-чёрной.

– Хочу напомнить вам, Рикард, что три четверти газет в стране принадлежат вам, – сказал он.

– Да, это так. Надо будет уволить всех главных редакторов. Естественно, без выходного пособия.

– Чего вы опасаетесь? Ведь с тех пор, как возникла угроза войны, продажи ваших газет подскочили до невиданных высот.

– Инфекции, Гаральд, я опасаюсь инфекции! Если слишком сильно напугать общественность, усилятся позиции этих их проклятых пацифистов. Банды дегенератов, которые продолжают считать, что война – это катастрофа!

Тройной подбородок Рикарда Миллиона задрожал от негодования.

– Я – человек богатый, Гаральд, и вы это знаете. Так вот благодаря войне я стану в сто, в тысячу раз богаче! Вы представляете себе, сколько денег потеряют военные заводы Миллиона, если случится худшее и воцарится всеобщий мир?

– Если принимать во внимание цены, по которым вы продаёте своё оружие, то, думаю…

– Гаральд, мы – маленькое государство, – перебил Рикард. – Несчастная сопля на карте Европы. Как мы сможем защитить свою страну, если заводы Миллиона перестанут производить оружие новейших моделей?

– Ваш патриотизм делает вам честь, Рикард.

Промышленник скромно зарделся и одним махом проглотил очередную булочку, будто бы это было одно из многочисленных предприятий, которые ежедневно поглощала его компания.

– Знаете, что я думаю, Гаральд? Война – это благословение: она уничтожает слабых, а сильным мира сего приносит ещё большее могущество. В каком-то смысле её можно назвать синонимом прогресса! По-моему, бедноте давно пора перестать мешать порядочным людям обогащаться.

Повисла долгая пауза, во время которой канцлер Краганмор не сводил с Рикарда Миллиона холодных глаз, вопросительно изогнув одну бровь – ту, которая была белой.

– Пацифисты не представляют для вас никакой угрозы, – пробормотал он наконец. – Горстка смутьянов в лачугах Нижнего города – только и всего. Моя тайная полиция хорошенько за ними приглядывает. Расскажите лучше про это новое месторождение, которое обнаружили ваши инженеры.

– Мы уже начали бурить. Но оказалось, что в болотистой местности выкачивать этот газ очень нелегко. Для скромного промышленника, вроде меня, инвестиции просто чудовищны. Даже учитывая, что доход обещает быть баснословным. Нет, Гаральд, вы можете себе представить: неизвестный газ! – прокричал Рикард Миллион шёпотом, наклонясь к самому лицу собеседника. – Но об этом пока никому, вы ведь понимаете?

– Конечно.

– Этот новый газ, когда мы его приручим, обеспечит нам небывалое превосходство над врагами. Ну и, понятное дело, увеличит моё состояние на несколько миллиардов сильвенгрошей.

– Тем более у вас будет монополия на его использование, – согласился канцлер, кивнув. – Поздравляю, Рикард. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы помочь вам.