Виртуоз - Александр Проханов

Виртуоз умолк, чувствуя усталость. Многословные заверения отняли у него силы, и он ослабел. Действие чудотворных грибов уменьшалось. Голова в стеклянном сосуде смотрела на него печально и строго. На лбу пролегла морщинка неверия. Синие, чуть навыкат глаза смотрели укоризненно. Сжатые в трубочку губы раскрылись, и Ромул произнес:

— Я чувствую, что ты изменяешь мне. Чувствую, как ты удаляешься.

Виртуоз растерялся. Он был разгадан. Его сокровенные мысли прочитаны. Его погрузили в глубокий гипноз, и под воздействием тонких внушений он сделал признание.

Действие бразильских грибов стремительно таяло. Он выпадал из галлюциногенных видений и возвращался в реальность. Так возвращается в воронку вырванная взрывом земля. Так возвращается обратно в желудь трехсотлетний дуб. Распахнутое, бесконечно расширенное мироздание сжималось. Выпадая из миров, он успел разглядеть лицо мертвой женщины на деревянной кровати и гаснущую на табуретке свечу. Он облетел мирозданье, но путь к Божеству ему не открылся. Туннель в мир божественных тайн был для него замурован.

Стоял перед мраморным столом с батареей стеклянных сосудов, в которых плавали головы. Последняя банка была пустой. Голографическая голова Ромула исчезла. Виртуоз двинулся к выходу среди призрачных вспышек и сполохов. Голова Черненко растворила рот, и из нее вытекала синеватая муть. Голова Троцкого бессильно и яростно кусала губы. Сталин весело приоткрыл свой рыжий кошачий глаз. Проходя мимо головы царя Николая, Виртуоз заметил, как над ней едва золотится прозрачный нимб святости. Покинул «Стоглав», испытывая разочарование и усталость.

Особняк на Бульварном кольце именовался «Дом Виардо». В нем во время русских гастролей селилась знаменитая французская певица Полина Виардо. Здесь будто бы ее впервые увидел Иван Тургенев. Их любовь длилась сорок лет, питая вдохновение великого писателя и служа великолепной «легендой», позволявшей резиденту русской разведки Тургеневу годами жить в Париже. Дом, в стиле позднего ампира, менял обитателей, перестраивался, лишался хозяйственных служб, дважды горел, пока, наконец, архитектурный гений позднейших времен не превратил ветхий, с деревянными перекрытиями и облезшей штукатуркой особняк в изящное, ультрасовременное сооружение. Фронтон с лепным фризом, ионические капители, полукруглые окна — вот и все, что напоминало о старине. Их дополнили стеклянный купол над внутренним двориком, сталь и бетон конструкций, подземная автостоянка и конференц-зал, ресторан и все виды связи, зимний сад и деловые кабинеты. Все это послужило прекрасным поводом, чтобы «Дом Виардо» стал резиденцией экс-президента России Виктора Викторовича Долголетова. Обретя неформальный статус Духовного Лидера, Ромул продолжал влиять на ход российской политики и опекал своего преемника, нынешнего Президента Артура Игнатовича Лампадникова. Духовный статус подчеркивался библиотекой, содержащей религиозные и философские тексты, а также несколькими гостиными, где Духовный Лидер общался с представителями разных конфессий. С православными иерархами встречи протекали в гостиной с чудесными древнерусскими образами, среди которых выделялась чудотворная икона Казанской Божьей Матери. С мусульманами общение проходило в комнате, украшенной голубыми и зелеными изразцами, с затейливой арабеской на стене. Иудеи чувствовали себя комфортно, когда видели в центре удобного и массивного стола девятисвечник, а на книжной полке прекрасно изданную Тору. Взор буддистов ласкал золоченый Будда с сапфиром во лбу, уменьшенная копия гигантской статуи из буддийского храма в Шанхае.

Именно здесь, в «Доме Виардо», проходили пресс-конференции, на которые Ромул регулярно приглашал избранных представителей прессы.

Как всегда в подобных случаях, у входа толпились операторы с телекамерами, журналисты «кремлевского пула». Охрана тщательно проверяла аппаратуру, заглядывала внутрь объективов, исследовала диктофоны и мохнатые, как пекинесы, микрофоны. Попискивала рама детектора, мурлыкал металлоискатель, скользя по спинам и бедрам ироничных, отпускавших шутки визитеров. Журналисты наполняли полукруглый конференц-зал, ставили штативы, выбирая удобные ракурсы, ненароком разведывали у распорядителей, будет ли в заключение фуршет. Виртуоз был устроителем и куратором пресс-конференций, подбирал журналистов, утверждал обращаемые к Ромулу вопросы. Он находился в соседней комнате, недоступный для посторонних глаз, наблюдал действо на широкоформатном мониторе.

На невысоком подиуме появился пресс-секретарь, импозантный, светский, кивая знакомым журналистам. Своими улыбками и поклонами устанавливал между собой и ними дружеские, почти панибратские отношения, в которых сквозила стальная беспощадность дрессировщика, явившегося в цирковой зверинец.

Через минуту появился Ромул. Как и в президентские времена, его встретили аплодисментами — дань уважения и благодарности. Однако в аплодисментах отсутствовал былой, избыточный энтузиазм. Ромул был одет в темный, строгий костюм и розовую рубашку без галстука, со стоячим воротничком, что придавало ему сходство с пастором и лишало былой светскости. Это соответствовало образу Духовного Лидера, в котором черты динамичного политика, резкого полемиста, волевого и бескомпромиссного правителя растворялись в мягких жестах, тихих улыбках, плавных, емких фразах. Работа с опытным актером позволила ему отказаться при ходьбе от сильного взмаха левой руки, в то время как правая оставалась неподвижной, — признак упрямства и своенравия. Он избавился от легкого заикания, когда рвущаяся наружу мысль опережала речь. Научился многозначительно молчать, печально и понимающе смотреть на собеседника, придавать своим словам округлую плавность и продолжительность, позволявшую любое суждение облечь в философскую и поучительную форму.

Он вышел и молниеносно оглядел зал. Виртуоз на его радушном лице уловил мелькнувшее разочарование. Прежде его пресс-конференции собирали толпы журналистов, телекамеры забивали проходы, люди стояли вдоль стен, и все пространство зала непрерывно мерцало от бесчисленных вспышек, которые страстно выхватывали и уносили его желанный образ. Сейчас зал не был заполнен, оставались пустые кресла, и это вполне ожидаемое и объяснимое обстоятельство ранило его. Он не мог примириться с тем, что толпы журналистов рвались теперь к его преемнику Рему, обделяя вниманием прежнего кумира.

Ромул занял место за столиком, тронул стебелек микрофона. Зорко осмотрел зал, одними глазами улыбаясь особенно приятным ему журналистам.

— Господа, — начал пресс-секретарь характерным протокольным голосом, в котором были чопорность и торжественность, ирония и легкая развязность, призывавшая собравшихся чувствовать себя, как дома.— Мы начинаем наше общение, которое, как я полагаю, продлится тридцать-сорок минут, то время, что отделяет нас от фуршета. Вы сможете утолить свое любопытство, услышать исчерпывающие ответы на тревожащие вас вопросы, и полагаю, часть ваших тревог улетучится. Итак, начнем. Пожалуйста, — он протянул руку в зал, давая слово журналисту Первого телевизионного канала, который заранее, в согласии с Виртуозом, приготовил свой вопрос.

— Виктор Викторович. — Привилегированный журналист, сознавая превосходство над многими из присутствующих, своим обращением подчеркнул особые, доверительные и сердечные отношения, сложившиеся между ним и Ромулом за предшествующие годы. — Как вы оцениваете отношения между Русской зарубежной церковью и Московской патриархией после их объединения, к которому вы, Виктор Викторович, имеете самое непосредственное отношение?