Кто готовил Адаму Смиту? Женщины и мировая экономика - Катрин Марсал

Портрет индивида из экономического опуса бестелесен и, значит, беспол. Одновременно человек экономический обладает всеми качествами, которые наша культура ассоциирует с мужественностью. Он рационален, дистанцирован, объективен, конкурентоспособен, одинок, независим, эгоцентричен, руководствуется здравым смыслом и намерен завоевать мир. Он знает, чего хочет, и добивается своего.

А всё, что его не касается – чувство, тело, зависимость, общность, самопожертвование, нежность, естественность, нерасчётливость, пассивность, привязанность, – ассоциируется с женщиной.

Но это случайность, утверждают экономисты.

Чикагские экономисты открыли существование женщин и доукомплектовали ими свои модели так, словно женщины точно такие же, как мужчины. Но всё оказалось сложнее, чем думал Гэри Беккер. Теория о человеке экономическом ещё со времён Адама Смита предполагала, что есть кто-то, кто заботится, ухаживает, кто зависим. Человек экономический приобретает здравый смысл и свободу именно потому что у него есть кто-то, всему этому противопоставленный. Можно утверждать, что миром управляет личный интерес, потому что существует и другой мир, которым управляет нечто иное. И эти два мира должны отличаться друг от друга. Мужской мир – одно, женский – другое.

Хочешь попасть в историю экономики – стань таким, как человек экономический. Тебе придётся принять его концепцию мужественности. Но одновременно так называемая экономика несёт в себе и другую историю. Историю обо всём том, что пришлось исключить, дабы человек экономический смог стать тем, кем он стал. Чтобы он смог сказать, что иного не существует.

Кто-то должен стать чувством, чтобы он мог стать разумом. Кто-то должен стать телом, чтобы он мог избавиться от своего. Кто-то должен быть зависимым, чтобы он мог стать самодостаточным. Кто-то должен быть нежным, чтобы он мог завоевать мир. Кто-то должен жертвовать собой, чтобы он мог быть эгоистом.

Кто-то должен приготовить бифштекс, чтобы Адам Смит мог сказать, что этот кто-то не играет никакой роли.

В которой мы видим, что наш пакт с человеком экономическим не такой, как мы думали

«Экономика вертится вокруг денег, и это хорошо», – изрёк Вуди Аллен, но надо добавить, что это не совсем так. Британский экономист Джон Мейнард Кейнс однажды подсчитал, что каждый фунт золота, награбленного корсаром Фрэнсисом Дрейком в Испании в 1580 году и доставленного на дом английской королеве, превратился в 100 000 фунтов через 350 лет. В итоге общая стоимость этого золота сравнялась со стоимостью всех колониальных богатств Британской империи эпохи её расцвета.

Кейнс написал об этом в 1930 году. За год до этого случился обвал на Уолл-стрит, и мир сносило в Великую депрессию. Одиннадцать тысяч американских банков нуждались в аварийно-спасательных мероприятиях, уровень безработицы приближался к 25 %, половине американских детей предстояло расти впроголодь. В принципе весь мир должно было затянуть в эту воронку. Мировая торговля останавливалась, начинались фашистские марши, Европу накрывала тьма.

В родной Кейнсу Великобритании низкая конъюнктура наблюдалась с середины 1920-х. Времена были отнюдь не весёлые, но Кейнс не терял оптимизма. Он полагал, что экономические проблемы ХХ века можно решить с помощью тех же процессов, которые заставили расти ворованные фунты Дрейка, поскольку королева Елизавета сообразила их выгодно вложить. Нам просто надо правильно инвестировать ресурсы, и они начнут увеличиваться сами собой. Процент на процент – и через столетие всё сыты.

С экономическими проблемами мира можно справиться. Мы можем и должны от них уйти. Превратить их в воспоминания об эпохе зла и лишений. Убогое жильё, нехватка еды, отсутствие медицинской помощи. Бедность. Безнадёжность. Голод. Умирающие от голода дети. Взрослые с пустыми глазами.

Решение называлось «экономический рост». Если мы заставим расти экономику, то в 2030 году человеку, по крайней мере в Европе и США, больше не о чём будет беспокоиться. По подсчётам Кейнса, нам всем станет так хорошо, что никому больше не придётся работать. Мы сможем посвятить себя искусству, поэзии, духовным мирам, философии, будем наслаждаться жизнью и восхищаться теми «лилиями полевыми», которые «не трудятся, не прядут». Так это сформулировал Кейнс.

Рост – средство. Лилии полевые – цель.

В 1930 году, когда Джон Мейнард Кейнс сидел и творил в лондонском Блумсбери, и всем казалось, что человек должен устраивать собственную жизнь вокруг рынка. Только так можно решить материальные проблемы мира, к сожалению.

Многое из того, что приносил с собой рынок, представлялось Кейнсу, мягко говоря, непривлекательным – зависть, жадность, соперничество. Последние двести лет нас вынуждали выводить на передний план именно эти качества, как будто они и являли собой вершину морали, – так считал британский экономист. Без пчёл-эгоисток не добыть мёда. Выбора нет. Нам приходится притворяться, что справедливое несправедливо, а несправедливое справедливо, – сокрушался Кейнс, – поскольку несправедливое применимо, а справедливое нет. Жадность срабатывает всегда, увы.

И так же, как Адам Смит, Кейнс был уверен в дефиците любви. Личная выгода – вот тот локомотив, за которым покатится экономический поезд. А покатиться нам надо обязательно. Посмотрите, сколько вокруг бедных. Совладать с материальной нуждой – приоритетная задача. Лилии, духовность и всё прочее подождут. «Если Бог хочет предстать перед индийским народом, ему лучше всего явить себя в виде буханки хлеба», – считал сам Махатма Ганди.

Человек экономический и проповедуемые им идеалы сделают нас богатыми. После чего мы его – за борт. Экономика – лишь средство, а цель – лилии полевые. Давайте насладимся ими позже. Сейчас нам некогда. Кейнс представлял человека экономического в виде полезного идиота, от которого со временем мы сможем избавиться, найдя средства. Спасибо, всего хорошего, ваша картина мира по сути безобразна.

Когда мы решим наши экономические проблемы, мы позволим себе увидеть человека экономического таким, каков он есть, с его «одной из тех полукриминальных, полупатологических склонностей, в которых мы с отвращением признаёмся специалистам по душевным болезням», – писал Кейнс.

Он вглядывался в будущее, когда человек посвятит себя подлинному искусству жизни. Когда экономические проблемы будут решены, и вся эта экономика уйдёт на задний план, станет делом узких специалистов, вроде стоматологов. Замечательно, если экономисты заставят народ поверить, что они такие же нежные и компетентные специалисты, как зубные врачи, – вывел Кейнс в своей знаменитой формулировке. А на большее он не рассчитывал.

В определённом плане Джон Мейнард Кейнс, разумеется, был прав. Мы стали богатыми. Экономическое развитие мира превзошло ожидания. На старте мрачных 1930-х сам факт того, что экономика будет развиваться, был далеко не очевиден. Кейнс был, безусловно, оптимистом и верил в силу прироста, но разве мог он представить такой феномен, как современный Китай? В стране наблюдается девятипроцентный прирост на протяжении трех десятилетий, за пятнадцать лет средний класс увеличился со ста семидесяти четырёх миллионов до восьмисот шести миллионов.