План по захвату профессора - Варвара Федченко

На основании того, как она строила вопросы, какими терминами оперировала, какие знала источники и имена, он сделал вывод о ее непосредственном отношении к исторической науке. Или она готовилась конкретно к этой лекции, и ее вопросы заранее сформулированы. Интересно, это задумка организаторов или ее личный экспромт?

— И последнее, что я хотела сказать: я не эмансипе, но ваше чрезмерное внимание к тому, что Кузнецова страдала в экспедиции, как женщина, мне кажется лишним. Ученый — существо бесполое.

— Если вы не эмансипе, то вас это не должно волновать, — воззвал ее к последовательности Андрей и закончил диалог многообещающей фразой. — К сожалению, мне не хватит отведенного времени, чтобы оспорить или подтвердить ваши тезисы. Но я бы очень хотел обсудить их лично. Я подойду к вам во время перерыва.

Сердце девушки пропустило удар. Последние слова были сказаны так интимно… Или, может быть, только Маша услышала в них интимный подтекст? К примеру, Женя ничего не слышала, но очень хорошо видела: брюнетка в лиловом недовольно нахмурилась, бросив взгляд в сторону Марии. «А нечего трогать нашего породистого мужика!», — возликовала Женька.

Организаторы объявили перерыв.

Высокий сутулый парень в синей футболке с фирменным значком LectoPro подошел к Нагорному и отозвал его за кулисы. Слушатели покинули зал, разойдясь по своим делам. Женя тоже ушла за кофе.

Весь перерыв Маша просидела в практически пустом зале. Она успела припудрить щеки, а также найти в сумке жвачку. Как она и говорила, ничего не потеряно! Ее план работает! Привлечь такого мужчину можно только умом. Ее знания по истории отечественной этнографической науки заставили профессора смотреть только на нее (а не не брюнетку Софью). При этом взгляд был многообещающий. Да, их мнения разошлись. Но в споре рождается не только истина, но и эмоции. Своего оппонента всегда выделяешь из толпы и даже немного ненавидишь. А он ненависти до любви…

Пока Маша мечтала, Женя в фойе наблюдала пренеприятнейшую сцену: их породистый мужик уходил с брюнеткой в лиловом. В то время как Мариам одиноко ждала его в зале.

Третью лекцию сестры Петровы слушать не стали. У Маши пропало всякое желание просвещаться. Всю дорогу до дома она бубнила себе под нос обвинения в адрес Нагорного. Обвинения были не обоснованными, поэтому возмущалась сестра умеренно и без особого пыла.

Весь факультет знал, что Андрей Евгеньевич не женат. Иногда появлялись слухи о его романах. Но свежих сплетен давно не было, поэтому Маша даже не подумала, что он может оказаться не свободным мужчиной. Она все могла понять… Но чтобы с Софьей!

Софью на филфаке звали «блондинкой под прикрытием»: волосы черные, однако, поведение и манеры как у героинь многочисленных анекдотов. Пока Маша штудировала монографии, Соня надевала платье с глубоким декольте и призывно улыбалась. Видимо, профессору этого было достаточно.

— А что? Вполне логично, — хохотнула Женя. — Монографий у него полно. А вот декольте — нет. У тебя, кстати, тоже…

— Что «тоже»?

— Тоже нет, — рассмеялась сестра.

Мариам покосилась на свой скромный первый размер и вынуждена была согласиться. Чего нет, того нет. В этом ей с Софьей не посоревноваться.

— Все, проехали. Ищи себе новую жертву, — продолжила Евгения. — Есть у вас другие симпатичные профессора?

— Я хочу этого, — упрямилась Мариам.

В то самое время, когда красная «Ауди» покидала подземную парковку, Андрей ежился под мелким, колючим дождем на служебной стоянке университета. Мужчина поднял повыше ворот пальто и вздохнул. Он честно заглянул под капот Сониной машины и честно-пречестно ничегошеньки там не понял. Ну не разбирается он в технике! И сразу об этом сказал. Но упорная женщина притащила его к своему автомобилю с просьбой помочь. Нагорный дураком не был и прекрасно понимал, что все эти фуэте, которые вокруг него крутит Соня, имеют вполне конкретную цель — завлечь его в ненужные ему отношения. Мужчина искоса посмотрел на нее. Красивая. Но душа на нее не стоит.

— Вызвать механика?

— Нет, я сама, — понурый вид женщины не вызывал у него сочувствия.

Однако Андрей ради вежливости переспросил еще раз. Получив прежний ответ, он со спокойной (но не стоящей на Сонечку) душой вернулся в зал. Он высматривал девушку в очках, которая задавала ему по-настоящему толковые вопросы.

Он действительно ее искал, и даже обратился за помощью к организаторам мероприятия. Но списков слушателей они не вели, девушку никто не знал, и, похоже, она ушла уже давно. На столике, за которым она сидела, остался пустой стаканчик из-под кофе. Хрустальная туфелька нашего времени.

Андрей еле-еле отвязался от Софьи. Настойчивая брюнетка уговаривала его отправиться, говоря по-студенчески, на автопати. Но мужчина, во-первых, был не настроен изображать веселье в незнакомой компании, во-вторых, ему совершенно не нравилась Сонечка. И еще больше, чем сама Сонечка, ему не нравились ее попытки привлечь его.

Он любил сам выбирать женщин. И очень не любил, когда женщины выбирали его. Потому что при несовпадении желаний ему приходилось наносить урон женскому самолюбию. А это обиды, слезы, косые взгляды. Порчи еще могут быть… Но это редко.

Если в молодые годы он еще мог идти на поводу у организма, игнорируя все остальное, то теперь на такие подвиги не было ни мотивации, ни запала. Андрей в нынешнем своем возрасте и статусе предпочитал выбирать спутниц хоть на одну ночь, хоть на долгое время сам. И окрутить его, помимо его желания, было невозможно. Баба Галя бы сейчас сказала, что набегут молодые да ранние, приманят его этим самым… На что Андрей Евгеньевич резонно мог бы ответить, что этих п… приманок он видел много и разных. И они давно перестали быть для него ориентиром в выборе женщины.

Вечер он провел в компании Алеши Вавилова и его сына. Коньяк, пиво, молочный коктейль — каждому свое. Шахматы, футбол, машинки — все заняты делом. Мясо, пельмени, пельмени — тут папа с сыном сошлись во взглядах на жизнь. Читать, душ, спать — и разошлись по разным комнатам.

Андрей иногда оставался на ночь у семьи Вавиловых. Настолько «иногда», что имел в доме свой комплект одежды, гигиеничных принадлежностей и даже свою комнату. Произошло это так: Алексей однажды заметил, что друг начал «забывать» у них книги. Когда «забытых» книг скопилось на целую полку,

Алеша понял, что у кое-кого кончилось место для хранения бумажной литературы. И отвел в библиотеке отдельный стеллаж для нужд Нагорного.

Через некоторое время с соседнего стеллажа стали пропадать книги хозяина дома, а их место начали занимать Андреевские. Такой наглости Вавилов не потерпел и отселил дорогого сердцу Андрея Евгеньевича вместе с его стеллажами (теперь уже двумя) в бывшую супружескую спальню на втором этаже.

Добавив в бокал коньяк, профессор вытянул длинные ноги на подоконник и открыл монографию про отношение к смерти и смертности в народной культуре (новый труд Галины Васильевны). На двадцатой странице начал скучать, отвлекаться на социальные сети, и понял, что невольно думает о том, почему сегодня с лектория ушла девушка, с которой он хотел обсудить ее вопросы. Может, она была вынуждена уехать, а может и не собиралась ждать? Интересно, она студентка? Нет, выглядит старше. Андрей вспомнил ее огромные, испуганные глаза за круглыми очками, снова вошедшими в моду, и усмехнулся: она очень волновалась, но тщательно это скрывала. Только глаза, как у загнанного в клетку зверя, выдавали ее. И это странно. Говорила она уверенно, голос не дрожал, судя по интонациям и паузам, она часто выступает на публике. Хм, тогда чего боялась?