Росина из Аркаима - Ксения Родина

– Дочь! – я испуганно оглянулась. – Да, матушка.

– Я уже минут пять тебя зову! Ты опять грезишь наяву! – она была расстроена. Её прекрасное лицо излучало тревогу, но руки были скрещены на груди… Ничего хорошего это не предвещало… Она опять испугалась.

– Матушка, всё в порядке, – я виновато потупила взгляд, – просто замечталась. Прости.

– Ты меня опять пугаешь, дитя, – уже нежнее прошептала она. – Вот интересно, о чём сейчас ты мечтала? Только скажи правду, милая.

Я тихо прошептала:

– Я не мечтала, матушка… Я вспоминала…

– О чём же?

– Как правильно ткать, – не смотря ей в глаза, я прошептала ещё тише. Но она услышала…

– Ведь не об этом ты думаешь, когда вот так уплываешь куда-то? – она внимательно и пристально смотрела на меня. От этого становилось не по себе. – Ты что-то скрываешь от меня. Поведай, поделись, вместе будем мечтать.

– И ничего я не скрываю! – я заметно начала нервничать, не привыкла я врать матушке. Но и правду сказать пока не могу! Что же делать? – Просто… Считала гусей во дворе! Вот и отвлеклась…

– Расстроила ты меня, милая, – отворачиваясь от меня, тихо проговорила она. – Надеюсь когда-нибудь ты перестанешь лгать мне…

Она медленно пошла к столу, а мне так стало стыдно, и больно, что слёзы брызнули из глаз сами собой. Я соскочила с лавки и опрометью вылетела из избы. Я бежала так быстро, как могла. Слёзы застили глаза, и я не заметила, как налетела на отца.

– Ух ты! – он поймал меня. Придержал, но увидев моё состояние, отпустил, и я стремглав вылетела на улицу за ворота.

Бежала что есть мочи! Остановилась только в лесу. На своей любимой полянке, среди берёз молодых. Уткнувшись в коленки, я рыдала. Было обидно и больно. Ну почему нельзя рассказать правду?! Это так тяжко – держать в себе груз тайны! Но как я ей расскажу?! Она ведь не поймет! А хуже всего – не поверит! И опять скажет, что я лгунья! Но ведь это не так!!!

Отчаянье жгло в горле. Сдавливала горло какая-то невидимая сила неумолимо, до боли так, что захотелось разорвать эти невидимые путы! Я поднесла к шее ладони, обхватила, но ничего не нащупав, испугалась ещё больше. Что же это?! Истошный крик выпал из уст:

– Ма-а-акошь! Помоги-и-и! – Слёзы жгли щёки и хотелось прекратить, но не получалось. Рыдания прерывисто с клёкотом вырывались, – Макошь! Матушка-а! Макошь!!!

– Чего орёшь? – резко проскрипело над ухом.

От неожиданности я затихла и затаилась. Только судорожное дыхание так резко не прекратилось… Я вскинула глаза, огляделась по сторонам. Никого… Подскочила, покрутилась на месте… Никого не вижу! Неужели показалось?.. Возможно… Я медленно осела на траву, обессилев от эмоций и слёз и судорожно всхлипывая, попыталась успокоиться.

– Всё равно расскажу, – упрямо вытирая щёки рукавом рубахи, я тихонько поднялась. Но колени подкосились, и я упала на траву опять. От отчаянья разозлившись, стукнула кулаком по земле.

– Что же происходит со мной?! – я навзрыд почти кричала. – Как же остановиться?!

– А ты попробуй дышать глубже, – снова скрип. Прямо рядом! Я резко обернулась. Никого! У меня аж перехватило дыхание от неожиданности. Забыла, как дышать и только глазами судорожно прощупывала каждую пядь поляны.

– Дыши! – резко в ухо.

Я громко вдохнула и отпрянула в сторону.

– Ну… Хватит… Пугать! – я через частое дыхание, запинаясь, прошептала. – Покажись!

– Ага, сейчас! – сиплый голос, хихикнув, сместился вправо. – Так уж сразу! Я с плаксами не дружу! Они скучные…

Я резко вытерла глаза:

– Я не буду больше реветь! Прошу, покажись!

Тишина… Оглядываясь вокруг, незаметно успокоилась. Ждала, наверное, долго… Проснулась уже в сумерках от резкого порыва ветра. Замёрзла. Резко подскочив, побежала с полянки. На краю обернулась – никого. «Ну ладно, потом познакомимся… – я вприпрыжку побежала домой. – Ух, и влетит мне сейчас!»

Выбежав к околице, остановилась, перевела дыхание. Деревня утопала в вечер… Тихо зажигались то здесь, то там окошки домов. Слева запели плясовую… У Ивана Прокопьича сегодня праздник. Да! Значит, отец там! Скорее домой, пока он не вернулся!

Стрелой я залетела во двор. Матушка, подперев поясницу, медленно плыла через двор с ведром молока. Я подскочила, выхватила ведро и опрометью сиганула в дом. Только и услышала сзади:

– Ах, проказница!

Забежав в сени, поставила ведро на лавку и, скинув лапотки, скорее к печи. Вот лавочка, ушат, нырок на полати. Накрылась зипуном и затаилась…

Матушка тихо вошла, стала посреди горницы.

– Не сержусь я на тебя, дочь, – она тихо прошептала. – Спи ужо. Утро вечера мудренее. Сладких снов, милая. – И, тихо шурша сарафаном, мягкой поступью проследовала в комнату. Деревянная кровать родителей скрипом сообщила, что матушка прилегла. Я выдохнула с облегчением…

В печи играл и потрескивал огонь, на полатях было тепло, мягко и уютно. Я вынырнула из-под зипуна, скинула сарафан и, калачиком свернувшись на краю, задумалась. На тканом коврике возле печи играли блики огня…

«Кто же это был? Там на поляне, – думала я, – обязательно вернусь завтра и потребую знакомства! Не просто же так он объявился! Значит хотел… Ведь на эту поляну я часто хожу… Правда, кричала я там впервые… Но…»

Я незаметно провалилась в сон…

Узелок о виманах.

Тихий шёпот разбудил, как шелест листьев осенним утром. Я медленно приоткрыла глаза, и от неожиданности чуть не отпрыгнула в сторону. Прямо перед моими глазами сидел кот Васька. Как всегда, он ждал, когда я проснусь. Только в этот раз как-то слишком близко оказался, – так, что его чёрная мордочка почти уткнулась в мой нос. Он и сам испугался и дёрнулся в сторону, но не убежал… Так мы оба, лёжа, моргали друг на друга испуганно с минуту, наверное. Потом до меня стали доноситься слова, и я отвлеклась:

– Ты не серчай, Светлида. Я же говорил, что будет трудно. Я же говорил, что она необычная и нам с тобой ещё предстоит её разгадывать очень долго… – Отец ласковым голосом уговаривал матушку.

– Я знаю, Ярослав, знаю. И ведаю даже больше – она мой дар переняла. Я чувствую это. Но почему-то боится мне рассказать… Я жду, ведь она сама должна решиться… Но у меня уже терпение кончается! – она отчаянно повысила голос.

– Тихо, голубушка. Всему своё время. Вспомни себя в её возрасте! Ведь такая же нелюдимая была…

Тихо рассмеявшись, матушка подошла к печи, мягко, почти неслышно ступая:

– Да… Такая же… Но у меня был учитель уже в то время… – она повернулась к отцу, – Ведодар разве не хочет её взять в подмастерья?

– Неведомо мне… – отец еле слышно прошептал из дальнего угла горницы. Зачерпнул воды, – он промолчал, когда я спросил… – отпил, – лишь сказал, что учитель сам появится. Искать не нужно… Мы ведь это уже обсуждали с тобой, милая. Всему своё время.