Нападение голодного пылесоса - Валерий Гусев

Оказалось, что проигрыватель был нужен Алешке не для того, чтобы сделать из пылесоса самоходную музыкальную установку. Он выпаял из него какие-то сопротивления и впаял в нутро пылесоса. И начал его собирать.

Я смотрел на груду деталей, и мне не верилось, что все они найдут свое место.

Алешка сопел, порой ворчал что-то сквозь зубы; над столом мелькали его быстрые руки с тонкими пальчиками. Иногда он коротко командовал:

– Подержи! Подай! Не мешай!

Деталей становилось все меньше… Наконец, на столе остались только какая-то скобочка, два винта и подшипник.

– А это куда? – спросил я.

– На помойку, – серьезно ответил Алешка. – Это лишние детали. Ошибка конструктора.

Ну, нахал, подумал я.

А нахал тем временем воткнул вилку в розетку и щелкнул выключателем…

Пылесос подпрыгнул и взревел как новенький. Алешка его выключил. Я с восхищением покачал головой.

Тут как раз вернулись наши родители. У мамы в руках был букет цветов, а у папы – красивая большая коробка. Новый пылесос.

– Ну вот, – огорченно шепнул мне Алешка, – зря старались.

Оказалось – не зря. Оказалось, что этот пылесос – подарок на день рождения папиному сотруднику. А цветы – его жене.

Мама еще не сняла шубу и не сбросила сапоги, а сразу спросила:

– Пылесос принесли? Молодцы! А то мне надо завтра почистить папин выходной костюм. Он весь в моей шерсти. То есть в моей шубе.

Да, есть немножко. Папа говорит, что мамина шуба продолжает жить своей дикой лесной жизнью. И два раза в год линяет. Сбрасывает старую шерсть и обрастает новой. Ну а папин костюм имел несчастье повисеть рядом с ней в «период осенней линьки».

– Как спектакль? – спросила мама, пристраивая чужие цветы в нашу вазу. – Интересный?

– Класс! – сказал Алешка. И начал рассказывать. Как всегда, коротко и ясно.

– Там один Великан… Ну, вообще-то он Карлик. И вот он посадил Розу в сумку…

– Почему в сумку? – удивилась мама. – Цветок – в сумку. Почему не на грядку? Дикость какая-то.

– Не цветок, ма! А кошку.

– Час от часу не легче! Эти ваши современные режиссеры… Великан, который вообще-то карлик… Кошка на грядке… Чушь собачья… – Мама махнула рукой, поставила цветы на подоконник, полюбовалась на них и пошла готовить ужин.

– А почему пылесос на столе? – спросила она сердито. – Вы что, его кормили?

– Мы стол пылесосили, – брякнул я.

Мама вздохнула и ничего не сказала. А что тут скажешь? Роза в сумке, карликовый великан, голодный пылесос…

После ужина Алешка опять позвонил этой… Июлии.

– Кому так поздно? – спросил папа.

– Невесте, – сказал Алешка.

– А… – папа одобрительно кивнул. – Из хорошей семьи девушка?

– Сирота, – буркнул Алешка, набирая номер.

– Ты, Алексей, тогда уж повнимательнее с ней, повежливей.

Алешка кивнул и мотнул головой, мол, не мешай, потому что трубку сняла сама Июлия.

– Привет, Заяц, – фамильярно сказал Алешка. – Я тебе работу нашел. Кошкой в сумке. Не пожалеешь.

Папа схватился за голову и пошел к маме. И я слышал, как он сказал ей, смеясь:

– Нет, не пойдет она за такого грубияна.

– Но грубит-то с фантазией, – вздохнув, похвалила его мама.

Алешка между тем вел переговоры.

– А кто ставит спектакль? – спросила Июлия. Ей, видимо, не очень улыбалась роль Кошки в сумке. Но ведь зимние каникулы кончаются, а с ними и елочные представления. Череда заработков прервется.

– Один знаменитый дирижер… То есть режиссер.

– Станиславский? – усмехнулась Июлия.

– Не очень, – осторожно ответил Алешка.

– Ладно, я завтра приду. Встречай меня у входа.

Алешка положил трубку и, нахмурясь, немного задумался. И потом посветлел лицом и что-то пробормотал себе под нос.

Утром я подробно записал наши приключения в театре «Золотой ключик». Ну, не совсем подробно, конечно. Кое-что пришлось опустить, чтобы не бросить тень на Лешкину репутацию. И мою тоже.

До трех часов было еще полно времени, и мы пошли на конюшню. Алешка пошептался со своим любимцем Алмазом, немного покатался, а я пока чистил его стойло. (Не Лешкино, конечно, а Алмазово). Потом пришел Полковник, и они с Алешкой снова стали спорить, кто из них будет победителем в скачке на приз Нового года. Самое интересное, другие возможные кандидатуры ими даже не упоминались. Тут у них было полное согласие: победит либо Полковник, либо рядовой Алешка.

В споре Полковник вежливо горячился, рядовой усмехался. Ну что ж, недолго ждать, посмотрим, кто кого победит. Хотя резвее Алмаза лошадей на конюшне не было. Да и не могло быть – он ведь не кто-нибудь, он – ахалтекинец.

Алешка, со слов тренерши Галины, рассказал мне, что про эту древнюю породу была сложена прекрасная легенда. Был такой немыслимо резвый скакун Ахал. Ему не было равных лошадей, он обгонял всех. И тогда ему избрали в соперники сокола. Они помчались – Ахал по земле, сокол в небе. И победил конь, он обогнал птицу. С тех пор несколько веков лошадям этой породы дают имена птиц.

Но Алешка был уверен в победе. Конечно, и я бы не сомневался, если бы он скакал на Алмазе. Тем более что у них такая дружба. Алмаз прислушивается к Алешке. А Лешка с ним разговаривает по-человечески. Сколько раз я слышал: «Подойди ко мне. Подними ногу. Не эту, правую. Ну-ка, повернись». И Алмаз спокойно и послушно делал все, о чем просил его этот маленький человек.

Когда мы вернулись домой, нас встретила в прихожей грозовая туча.

– Дима! – сказала мама сердито и решительно. – Дай-ка мне квитанцию! – В руке ее была какая-то мятая тряпка.

– Какую?

– Из ремонтной мастерской. Где вы пылесос ремонтировали.

Я открыл было рот, но Алешка меня опередил:

– А мы ее выбросили.

– Жаль. Но ничего, я им и без квитанции покажу! Где эта мастерская?

Я опять открыл было рот, но и в этот раз Алешка меня опередил:

– А она закрылась, мам. На ремонт.

– Очень мило! – взорвалась мама. – Ремонтная мастерская закрылась на ремонт! Так бывает?

– А что случилось? – наконец-то промолвил я.

– Вот! – мама сунула мне под нос тряпку. – Это рукав от папиного выходного костюма!

– А зачем ты его оторвала? – удивился Алешка.

– Это не я, – сказала мама и пнула ногой стоящий рядом пылесос. – Это он!