Принц теней - Рэйчел Кейн

– Она же просто девчонка, – сказал кузен. – Никто же не относится к таким вещам всерьез.

– Бабушка относится. И многие другие тоже. И нет сомнений, что твоя неземная любовь уже стала предметом сплетен на площади.

Он схватил меня за руку, привлек к себе и горячо зашептал:

– Бен, Розалина не могла меня предать! Кто угодно, только не Розалина!

Я вспомнил ее, сидящую в золотом свете свечей, когда она наблюдала – очень внимательно – за тем, кто только что ограбил ее брата. Она могла выдать меня. Она должна была выдать меня.

Но она меня не выдала.

– Какая разница, чей язык молотит, – сказал я. – У нее есть слуги, им могли заплатить, чтобы они следили за ней и не допускали ничего порочащего ее имя и имя ее рода… например, чего-то вроде твоих стихов… Даже если ее дядя пока ничего об этом не знает – это вопрос времени. Она ничего не сможет с этим поделать – так уж устроен мир.

Я чувствовал себя немного виноватым перед ним.

Я никогда не был столь юным и столь безрассудным – но я ведь был сыном того самого Монтекки, который пал, пронзенный мечом Капулетти, еще до моего рождения. Я вырос со знанием, насколько серьезна эта война за честь.

– Я очень надеюсь, что ты хоть не встречался с нею тайно?

– Она отказалась прийти, – произнес Ромео. – Были только стихи – они говорили за меня. Так было безопаснее.

Безопаснее. Представить невозможно, что человек может быть столь наивен в возрасте шестнадцати лет, но у Ромео были снисходительные родители и весьма туманные представления об ответственности.

– Теперь ты должен замолчать, никаких стихов! – сказал я. – А я постараюсь найти и забрать твои любовные письма – во что бы то ни стало. Бабушка приказала мне сделать это.

– Но с чего бы ей посылать тебя…

Он был пьян и не сразу сообразил, что следует держать язык за зубами, поэтому следующие его слова прозвучали все еще слишком громко:

– … ведь за ними надо было бы послать Принца Теней – это под силу только такому мастеру, как он!

– Ох, во имя всего святого, заткнись!

Через непродолжительное время Монтекки и его жена встали из-за стола, моя мать последовала их примеру; мы все почтительно склонились перед ними. Как только они вышли, Ромео выпрямился, повернулся ко мне и резко схватил меня за плечи.

– Я впутал Розалину в неприятности?!

Он выглядел искренне взволнованным – это никогда не поощрялось среди Монтекки и вряд ли кто-нибудь похвалил бы его за это… кроме разве что меня.

– Скажи мне правду, братец: если у нее найдут мои стихи…

– Сядь. – Я оттолкнул его, и он мешком рухнул на свой стул, словно разом лишившись костей во всем теле.

– Доедай свой суп и постарайся протрезветь. Я пошлю за Меркуцио. Если уж приходится рисковать – разумно разделить этот риск с кем-то надежным.

Он схватился за ложку и снова принялся за суп, послав мне растерянную и умоляющую улыбку:

– Я знаю, ты не подведешь меня, братец.

Меркуцио был не только верным союзником Монтекки, он был лучшим другом – моим и Ромео. Когда-то Меркуцио отговорил моего кузена от участия в сомнительных забавах – и это дало повод Ромео заявить, причем совершенно справедливо, что Меркуцио отныне неразрывно связан с нашей семьей. Короче говоря, Меркуцио был шутником, скандалистом, а главное – хранителем тайн и секретов. Огромного количества секретов.

Он хранил мою тайну – о Принце Теней, и хранил ее уже много лет. Но его собственная тайна была куда более страшной и опасной. Он любил, но если бы правда о его любви стала известна – это обернулось бы даже большей бедой, чем дурацкий флирт Ромео. Потому что эта любовь была не просто неблагоразумна – она строго осуждалась Церковью и законом в равной степени.

Я не был знаком с предметом обожания Меркуцио и надеялся, что никогда его не увижу: тайны такого масштаба лучше не ведать. Мы с Ромео регулярно лгали семье Меркуцио о том, где он находится, создавая видимость того, что он пьянствует с нами, в то время как он ускользал на свидание. От случая к случаю, когда Меркуцио был слишком пьян, мы выслушивали его стенания по поводу того, что он никогда не может видеть лица любимого человека при дневном свете.

Но эти проявления слабости были для него редкостью. Свет знал Меркуцио как яркого, остроумного, блистательного молодого человека – он был звездой. Одни восхищались его всегдашней готовностью – если не сказать рвением! – рисковать, другие считали его безумцем. Мы с Ромео понимали, с чем связано было его бесстрашие и импульсивность, но это не умаляло нашей к нему любви.

Этой ночью он вполне мог бы просто постучать и назвать свое имя у дверей дворца Монтекки – и его охотно бы впустили, но такой вариант был для него слишком скучным.

Поэтому он влез к нам по стене.

О его прибытии сообщил сокрушительный удар кулака в ставни моей комнаты. Этот звук заставил не только моего слугу Бальтазара вскочить в страхе на ноги, но и нас с Ромео в тревоге обнажить мечи: Ромео, конечно, мог быть неблагоразумным, но глупым никогда не был. А убийства в Вероне были таким же обыденным делом, как ссоры.

Я метнулся к окну и распахнул ставни, а затем осторожно высунул голову наружу и осмотрелся.

Меркуцио беззвучно смеялся, цепляясь за каменную стену на высоте третьего этажа.

– Ну? – бросил он. – Или сбрось меня – или впусти, дурень! А то еще немного – и мне придется пустить в ход мои крылья!

Я протянул руку и подхватил его, а потом помог ему перевалиться через подоконник. Приятель превратил свое появление в акробатический этюд, сделав сальто и приземлившись на обе ноги. Все это доставляло Меркуцио искренне удовольствие: я лазил по стенам в силу необходимости, а он, казалось, наслаждался, искушая судьбу и рискуя жизнью. Его лицо, неуловимо напоминавшее кошачье, сияло, темные глаза искрились, кудри растрепались и падали на лицо. Он приветствовал Ромео с обычной элегантной небрежностью.

– Я слышал, здесь кто-то вляпался в неприятности, – произнес Меркуцио и присел к нам за стол. Не глядя, он протянул руку, и Бальтазар, отлично вышколенный и хорошо знающий моих друзей, вложил в нее кубок с вином. – Вот так неожиданность!

– Как ты это делаешь? – спросил Ромео. Он подошел к открытому окну и выглянул, осматривая ровную кладку стены. – Наверно, ты и правда умеешь летать.

– У меня был великолепный учитель, – Меркуцио подмигнул мне. – Бен, а ты знаешь, что твой пройдоха-слуга потчует меня вашим самым старым и самым лучшим вином?

– Вряд ли лучшим. Он знает, что самое старое отнюдь не всегда означает самое лучшее, – ответил я. – Во дворце Монтекки есть парадная дверь, ты знаешь об этом?

Он пожал плечами и сделал большой глоток.

– Это скучно, – заявил он. – А ты знаешь, что мои публичные упражнения в лазании по стенам уже вызвали слухи о том, будто я и есть легендарный Принц Теней? Половина города уже уверена в этом, надо же мне соответствовать собственной репутации.