Невеста Короля Воронов - Константин Фрес

— Я не хочу! — пискнула Анна, и служанка сжала ее крепче.

— Молчи, глупая! — зашипела Северина. — Молчи! Ты себе и представить не можешь, что сделают с нами со всеми Король и господин Ворон, коли обман вскроется! Господин Ворон нас убьет и трупы скормит крысам, а Король не пощадит Ворона, нет! Он-то рассчитывает на эту невесту; и если не получит желаемого… что сделает с тобой?! А с хозяином? Затравит собаками! Не иначе. Думаю, мы с Карвитом, лежа в подвале с крысами, порадуемся, что так дешево отделались!

При упоминании об отце, о матери Анна замерла и затихла, ужас отразился в ее глазах, и Северина осторожно выпустила трепещущую девушку из рук.

— Вот так, вот так, — приговаривала она. На ее круглом рыхлом лице появилось выражение удовлетворения, она кивнула головой. — Умница. И ничего страшного в Короле нет; подумаешь, замуж! Меня выдали в четырнадцать, и я не хотела, да и мужа толком не знала. А тут — Король! Ах, как повезло тебе! Красавец! Богат и щедр! Уж мы с Карвитом тебя научим, как себя вести, наврем ему с три короба, и он подмены не заметит. Зато все целые останемся, а ты вообще королевой станешь!

Барбарох понял, что очень, о-о-очень погорячился, когда бездыханное тело Анны упало ему на руки и дыхание девушки стихло. Оглушенный внезапно наступившим молчанием, Барбарох некоторое время тупо смотрел в побледневшее личико Анны, сжимая ее в руках. Затем до него дошло, что он наделал, и ноги его подкосились.

Слово «старый» пребольно резануло его самолюбие. Барбарох действительно был далеко не молод, но отчего-то тщательно скрывал этот факт от самого себя, полагая, что он еще ого-го. Старость не украсила его, не пришло достоинство в хитрый, бегающий взгляд, виски не украсила благородная седина. Щеки его от чрезмерных возлияний и обильной вкусной еды сделались обрюзгшими, живот, из-под которого торчали тонкие ножки обтянутые щегольскими чулками — необъятным. При дворе этих его недостатков было как-то незаметно. Высокое положение позволяло ему регулярно получать восторги и комплименты от дам, и все как-то тускнело и казалось не таким смехотворным — и дрожащие колени, и одышка при ходьбе, и ноющая поясница, уже не выдерживающая немаленький вес.

А тут — прямо в лоб, без витиеватостей и ухищрений. Старый…

От деревенской ущербной девчонки он ожидал других слов, и другого приема. Потому ее отказ — вежливый и такой правдивый, — разозлил его неимоверно, и он, ухватив Анну, выкрикнул в ее лицо Заклятье Сотни Казней, даже не успев подумать о том, а как же он вернет ее обратно. Этим заклятьем обычно пользовались королевские палачи, перетаскивая душу преступника из одного тела — истерзанного пытками, умирающего, — в другое — например, в удушенного, — чтобы начать все мучения жертвы заново, и так до бесконечности. Не спрашивайте, откуда королевский советник знал эту магию. Барбарох не распространялся о своих умениях, да и о прошлом своем помалкивал, а вороны, как всем известно, живут триста лет.

На тот момент ему действительно хотелось, чтобы Король приласкал Анну со свойственной ему жестокостью. Не то, чтобы он был сторонником истязаний — нет. Но Анна показалась Барбароху такой жалкой с ее простотой, чистотой и изъяном — чудовищной хромотой, — что тот с удовольствием, до дрожи радуясь, представлял себе, как Король, избалованный безотказностью самых красивых женщин королевства, брезгливо отстранит от себя эту девицу, едва только глянув на нее. Вероятно, со свойственной ему бестактностью, он кинет какое-нибудь замечание — тонкое и изысканное в своей беспощадной жестокости, — и оно разобьет девице сердце и унизит настолько, что она и головы поднять не посмеет всю жизнь!

Все это мерещилось разгневанному Барбароху. Но едва только последнее слово слетело с его губ, и Анна обмякла в его руках, как до его воспаленного сознания дошло: а ведь перед королем встанет не хромоножка Анна, а красавица Изабель во всем ее величии. Та, в чье тело Барбарох так опрометчиво закинул чистую душу Анны…

А королевская невеста, говорят, очень хороша собой. Так хороша, что Король будет ослеплен ее красой. И вовсе не оттолкнет девушку, а, скорее наоборот…

— Что делать, что делать! — ныл Барбарох, устраивая тело Анны на постели. Издалека казалось, что она спит, просто прилегла вздремнуть. Но Барбарох знал — если душу не вернуть на место, тело истает, рассыплется в звенящую магическую пыль, и это будет уже необратимо.

Хуже всего было то, что отправить душу куда угодно было можно; а вот чтоб ее вернуть, нужно было коснуться ее нового пристанища. Но кто б позволил советнику касаться королевской невесты?! Да и где ее держат — внезапно сообразил Барбарох, — это тоже неизвестно.

Еще хуже было то, что Король вот-вот должен был явиться на смотрины лично. И если он скажет твердое «да», девица будет недоступна для всего света. Притронуться к ней будет так же сложно, как погладит рукой пылающее солнце. Это понимал Барбарох, заливаясь злыми слезами и проклиная свою поспешность. Но дело было сделано.

Теперь у него оставалась одна лишь надежда — до Короля отыскать в замке красавицу Изабель и всего лишь коснуться ее.

* * *

Анна от ужаса даже говорить не могла. Ее колотило так, что зубы выбивали звонкую дробь, пока Северина ловко, умело извлекла девушку из одной мокрой сорочки и переодела девушку в другую, сухую — такую же черную, полупрозрачную, ушитую кружевами. Непривычно длинные волосы Анны — Изабели? — она высушила у огня, расчесывая их щеткой, пока они не сделались гладкими и блестящими.

— Вот и славно, вот и ладно, — щебетала Северина, поправляя алые драгоценные камни в колье на шее девушки, чтоб они лежали как надо и сверкали еще ярче. — Не бойся, милая. Только не бойся. Ну, что такого — замуж? Подумаешь, беда! Зато все будут довольны и живы, — Северина повторяла это так часто, что Анна распробовала на вкус нависшую над ней угрозу, словно раскусив слово «казнь» и задохнувшись от его нестерпимого горького, жгучего вкуса. — Ты только не говори с ним. Ну, сразу не говори. Делай вид, что немая — и все. Делов-то! А потом, — учила Северина, натягивая на крохотные ступни королевской невесты теплые меховые тапки, — когда он привыкнет к тебе, однажды, можешь и заговорить. Любовь творит чудеса!

— Любовь, — просипела Анна, от страха трясясь всем телом.

Она знала, ради чего сидит тут, в теле безмолвной Изабель, ради какой любви, и не кричит на весь свет о невероятной подмене. Отец; мать. Сестры. Страшно представить, что сделает с ними Король, да и с нею тоже, если обман вскроется.

— Только не болтай, девочка, только не болтай! — как заклятье, повторяла Северина, а Анна чувствовала, будто от страха у нее кожа отстает от плоти.

Легко сказать — не болтай! А если Королю вздумается ударить ее? Изабель просто упала бы на пол и поднялась только тогда, когда ей велели бы. Но пощечину снести можно — а если он вздумает в ярости посечь ее кнутом?! Сносить это с безразличным выражением на лице?! Но как?!

— Воистину, Изабель должна была стать мученицей, — пыхтела Анна, протягивала руки к огню и никак не могла согреться. Озноб так и бил ее. — И ее место занять — это не счастье, нет!