Сердце огненного острова - Николь Фосселер

– Когда мы прибудем в Батавию, – тихонько шепнула Флортье, – она сможет застелить этим весь свой новый дом.

Якобина украдкой оглянулась на госпожу Вербругге, которая сидела под маркизой и усердно вывязывала крючком очередное кружевное покрывало. Кажется, уже восьмое после начала поездки. Не отрывая глаз от рукоделия, она выслушивала советы и рекомендации, которыми ее с эпическим размахом осыпала госпожа тер Стехе, и понимающе кивала. Рядом с дочерью дремала госпожа Юнгхун, запрокинув голову и сложив на животе пухлые ручки. Госпожа Росендаал читала, а фройляйн Ламбрехтс разглядывала с кислой миной морскую даль. Изредка к ним присоединялась госпожа Тойниссен; ее нежное, девичье личико было бледным, под глазами лежали синеватые тени. Ее изматывала морская качка, а пока еще не заметная беременность подолгу держала ее в каюте.

Якобина приняла прежнюю позу, и Флортье тоже склонилась над книгой. Она взяла ее в так называемой «корабельной библиотеке», вернее, в шкафу, набитом растрепанными и покоробленными от сырости книгами. Подогнув под себя ногу, она уныло перелистывала волнистые страницы, а другой рукой накручивала на указательный палец прядь волос. Потом захлопнула книгу и оттолкнула от себя. Та упала с ее коленей на пол. А Флортье со стоном вытянула ноги и устроилась в шезлонге.

– Мне смертельно скучно, – заныла она, пошевелила ступнями и посмотрела на Якобину, ища сочувствия.

Якобина заморгала и снова опустила взгляд на страницы книги.

– К сожалению, – подчеркнуто медленно, не без едкости проговорила она, – в моем обществе не очень-то интересно.

– Нет-нет, неправда, – весело возразила Флортье. – Но все-таки мне хочется, чтобы ты рассказала о себе чуточку больше. Ведь иначе мне остается только гадать и придумывать всякие небылицы.

Смутившись, Якобина взглянула на нее и тут же отвела глаза. То, что Флортье думает о ней, одновременно радовало и тревожило, а соблазн немного раскрыться вступал в конфликт с желанием проявить осторожность.

– Но ведь и я знаю о тебе совсем немного, – возразила она тихо и чуть более ворчливо, чем намеревалась, и с вызовом, хотя и неуверенно, посмотрела на Флортье.

Флортье отвела глаза в сторону; на ее губах застыла легкая улыбка. Она села, подтянула колени и крепко обхватила их руками. Казалось, она целиком ушла в себя.

Обе надолго замолчали. Их глаза устремлялись на палубу и на море, но потом снова с любопытством и осторожностью смотрели друг на друга. Когда их взгляды встречались, они быстро обменивались робкими улыбками и снова смущенно глядели в морскую даль. Между ними установился странный контакт – они ощущали напряженность и одновременно интерес друг к другу, почти доверие, хотя и неловкое.

Наконец, Флортье не выдержала затянувшегося молчания.

– Тебе не жарко? – выпалила она первое, что пришло в голову, и кивнула на серый шерстяной жакет Якобины.

– Нет, – солгала Якобина. На самом деле блузка прилипла к спине, под мышками тоже было влажно. Ее единственным признанием жары было то, что она расстегнула жакет и отказалась от перчаток. Ведь без жакета она чувствовала себя беззащитной, чуть ли не голой. Всякий раз она с трудом заставляла себя снимать его в столовой, следуя этикету. И хотя у нее зудела кожа головы, она ни за что не согласилась бы снять соломенную шляпку, ведь в приличном обществе это было недопустимо.

– Между прочим, – поскорее добавила она, чтобы сменить тему, – вон там один человек ждет, чтобы ты посмотрела на него.

Флортье посмотрела туда, куда указывала Якобина. Опершись на рейлинг, господин Ааренс делал вид, что любуется морским пейзажем. Но иногда он поворачивался и бросал томный взгляд на Флортье. Потом извлекал из кармана часы, открывал их крышку и пристально изучал циферблат, словно мог по нему определить благоприятный момент для общения с фройляйн Дреессен. Либо давал этим понять, что готов целую вечность ждать от нее какого-либо знака. Затем он с разочарованной физиономией захлопывал крышку часов, убирал их в карман, смотрел на Флортье и снова предавался созерцанию моря.

– Лучше не обращать на него внимания, – шепнула Флортье и сморщила нос. – Иначе у него появятся напрасные надежды!

– Я думала, что ты ему симпатизируешь, – удивилась Якобина.

– Да, симпатизирую, – с таким же удивлением ответила Флортье. – Он приличный и приятный человек. Но у него сейчас нет даже арендного договора! И если даже он арендует участок, пройдут годы, прежде чем плантация начнет приносить доход. А там еще придется строить дом, обустраивать его для комфортной жизни. Я не собираюсь ждать так долго! – Она крепче обхватила колени и задумчиво покачала головой. – И вообще… – добавила она, – я представляю своего будущего мужа чуточку более мужественным. – Ее щеки слегка порозовели от смущения; с этим не вязалась кокетливая улыбка, игравшая на губах.

Якобина ощутила легкий укол, как всегда, когда речь шла о внешности. О ее больном месте.

– Вот как те? – Она показала кивком на четырех рекрутов – те сидели за столом и играли в карты.

Казалось, Флортье не заметила ее едкого тона; во всяком случае, она не придала ему значения. Она хихикнула, а когда один из четверки, долговязый блондин по имени Фриц, заметил ее взгляд, подмигнула ему. Он покраснел, расплылся в доверчивой улыбке, отчего стали видны очаровательные ямочки на щеках, и с подчеркнутой небрежностью бросил карту на середину стола.

– Уже ближе, – мурлыкнула Флортье. Когда она посмотрела на Якобину, в ее глазах сверкали озорные огоньки. – Или как кочегары, которых мы видели во время экскурсии по пароходу – помнишь?

Якобина покраснела и потупилась. Конечно, она помнила. Жару и полумрак железной камеры, красные отсветы огня на стенках котлов, на силуэтах мужчин. Она помнила сильные, покрытые сажей руки с напряженными мускулами и жилами, блестящую от пота кожу в широко распахнутом вороте рубахи и ту, одну, обнаженную мужскую грудь, мощную и темную то ли от густой растительности, то ли от угольной пыли. Только пару минут они с Флортье удивленными глазами и с открытым ртом смотрели на эту картину. Потом капитан Хиссинк заявил, что это зрелище не для юных дам, и повел их дальше, в более безобидные места, пытаясь загладить свой просчет лавиной объяснений.

– Бедный капитан! – воскликнула Флортье, а у Якобины задергались уголки губ, и она поскорее закусила губу. – Теперь он наверняка ворочается по ночам в своей койке и мучается от мысли, что мы пожалуемся на него в пароходство за такое неподобающее зрелище! – Флортье захихикала.

Уголки губ Якобины предательски разъехались, и на ее лице появилась, открытая улыбка. Когда-то она считала, что такая улыбка скрашивает все недостатки ее лица. Но потом ей часто указывали на то, что ее и без того большой рот растягивается еще шире, да при этом обнажает зубы, пусть даже белые и ровные; что это неприлично и неженственно. Она вспомнила об этом, и ее улыбка увяла и исчезла.

– Ну, мужественный или нет… – Флортье тяжко вздохнула и с тоской посмотрела на Фрица и его приятелей. – Какой мне прок от такого юнца? Ведь он еще должен служить и служить со скудным жалованьем, прежде чем сделает военную карьеру. Да они пока и слишком несолидные, не годятся в мужья. Лучше, – в ее голосе зазвучала мечтательная нотка, – лучше выйти за солидного, но еще не старого офицера. – Ее глаза смотрели то на майора Росендаала, но на лейтенанта Тойниссена, которые наблюдали за игрой рекрутов и время от времени что-то им советовали.