Ракетчик звездной войны - Валерий Большаков

– Отчего ж? – удивился полковник.

– Тут ведь космос поработал! – Марк обвел рукой останки Д-установки. – Одними гигаваттами такой тепловой удар не объяснишь. А мы и понятия не имеем, какие силы будим, до чего, до каких глубин достучались. Мощь-то какая!

– Да уж… – неопределенно протянул Георгий.

– Видели, каков гиперканал? Наш, наверное, от слова «кануть». Порог невозврата…

– Как-как?

– Порог невозврата! Это точка такая на траектории полета ракеты – до нее «изделие» еще можно вернуть, а после – все. Улетела, вознеслась на орбиту. Канула…

– Не расходитесь, товарищи! – тоном массовика-затейника заговорил Луценко. – Мы наметили, понима-ашь, торжественное мероприятие на шесть часов, просьба не опаздывать!

– А танцы будут? – пискнули из молодежной группки.

– Это культурно-массовое мероприятие, – сказал академик со значением. – Танцы будут!

* * *

После продолжительной официальной части, где долго и нудно говорилось о новых достижениях советской науки, о приумножении боевой и трудовой славы, о единстве партии и народа, все с облегчением убрали стулья, и актовый зал превратился в танцевальный.

Комсомольцы-добровольцы приволокли радиолу и завели музыку. Все разбились по парам.

Кузьмичев с полчаса просидел на подоконнике в кругу докторов и кандидатов, слушая перспективы развития физики времени, «начало которой положил Козырев, и физики пространства, основали которую тоже мы! Точнее, вы, Трофим Иванович! Не скромничайте!»

Георгий слушал вполуха, вполглаза посматривая на Аллу. Отметив, что девушка отвергла уже второго кавалера, он решил рискнуть и заодно выяснить, нравится ли он этой красоточке или ему это только кажется.

– Разрешите? – поклонился он Аллочке, и Аллочка ответила ему ослепительной улыбкой. Она подала Кузьмичеву руку и встала.

Как раз сменили пластинку, и по залу разошлись звуки саксофона, томные и приглушенные.

Полковник обнял девушку за талию, осторожно, но крепко прижал к себе.

Алла положила ладони на полковничьи погоны, потом подняла глаза и сплела пальцы у Георгия на шее. Две тугие прелести весьма ощутимо уперлись в рубашку-форменку.

– Какая у вас тоненькая талия… – пробормотал Кузьмичев.

– Правда?..

– Правда…

Странно Кузьмичев чувствовал себя. Весь этот суматошный день словно отдалился, перешел во вчера, а он будто стоял на последней ступеньке лестницы, сложенной из лет его жизни, и обнимал эту девушку – такую красивую, такую милую, такую доверчивую, такую… Слов нет.

Может, «полковник ракетных войск» и шел всю жизнь вот к этому «культурно-массовому мероприятию»? Ведь не зря же он с самого начала выделил Аллу в толпе девушек, а там собралось достаточно прелестниц…

Кузьмичев отбросил размышления. Рассудок так иной раз мешает жить – просто жить, испытывать усладу от касаний мягкого и теплого, гибкого и упругого…

Музыка кончилась, Алла опустила руки, перевела их Георгию на грудь, погладила пальцем орденские планки.

– Уже темнеет… – проговорила она.

– Я провожу вас?

– Это просьба? – лукаво улыбнулась «пани Миньковска». – Или утверждение?

– Убедительная просьба!

– Тогда проводите, а то мне далеко идти…

Они вышли во двор. Все пространство было залито светом фонарей и прожекторов, перед воротами прохаживался постовой. Увидев Кузьмичева, он молодцевато отдал честь и отпер калитку ворот.

Улица Ленина встретила пару темнотой, теплыми потемками летней ночи. Точнее, позднего вечера, да какая в том разница, если Аллочка берет тебя под руку и шагает рядом, путая мысли и рождая желания?

– Марк хвастался, что он вместе с вами воевал во Вьетнаме, – заговорила девушка.

– Да, – кивнул Кузьмичев, – приезжала комиссия из КБ, смотрели на месте, как работают их ракеты.

– А страшно, когда война?

– Конечно, страшно, – усмехнулся Георгий. – Там ведь и убить могут. Марк испробовал пару боев, но просто не успел вдосталь натерпеться грязюки и пота. И кровищи… Война везде такая. Только когда мы воевали в Египте, был песок, жара и скорпионы. А во Вьетнаме – духота, как в парной, болота и москиты…

– А теперь что будет? – негромко спросила Миньковская. – Пыльные тропинки далекой планеты? И чудовища, бредущие по оранжевым джунглям?..

– Скоро увидим.

Алла вздохнула.

– Иногда так сердце сжимается, – проговорила она, – как подумаешь об этих парсеках, о звездах… И я так рада, что нашла вас…

Девушка остановилась и посмотрела на Кузьмичева, пытливо и робко.

– И я рад, – признался Георгий.

– Поцелуйте меня! – потребовала Алла.

Полковник исполнил приказ. Губки Аллины раскрылись, и Кузьмичев ощутил кончиком языка ровные зубки. Девушка с трудом оторвалась и отшагнула, не убирая ладоней с широкой полковничьей груди.

– Мы уже пришли, – сказала она, – вот мой дом!

Георгий прикинул, уместна ли будет его инициатива, решил, что уместна, и поцеловал Аллу еще раз. Девушка неожиданно пылко ответила, обхватила его за шею, привставая на носочки, и нежно оттолкнула, с мудрой мягкостью пресекая побуждения разбуженной плоти.

– Спокойной ночи… Гоша!

Но Гоша не желал успокаиваться, у него другое было на уме. Кузьмичев уверенно покрывал лицо девушки поцелуями, переходя на стройную шею.

– Гоша!

Кузьмичев крепко прижал Аллу, порывисто гладя ее куда ниже талии и вдавливая пальцы в неподатливую мякоть. Девушка рванулась, делая замах, но пощечины не дала. Глубоко дыша, она отшагнула назад.

– Я думала, вы другой, – проговорила она стеклянным голосом, – а вы такой же, как все они!

– Да! – сказал Георгий, скрывая за твердостью вызов и разочарование. – Я обычный. Я – как все! Ты мне очень нравишься, и…

– Ты странный! – перебила его Алла и скрылась за калиткой. – Ты до ужаса странный!

Девушка растаяла во мраке, ее каблучки процокали по дорожке к дому, чьи окна просвечивали из-за встопорщенных елей, и поздний вечер исполнился тишиной.

Кузьмичев облокотился о забор. Странный… Что ж в нем странного? На дворе вечер, впереди ночь. И теперь что он, что она проведут ее порознь. Вот это – странно! А он хотел быть с Аллой вдвоем. До утра…

Белым пятном во тьме выделился кот. Мурлыкнув, он потерся о штанину. Полковник нагнулся и почесал кота за ухом.

– Что, котяра? – вздохнул он. – Тоже один? Странный ты, кот…

Утро седьмого ноября выдалось хмурым и холодным, пронзительно синее осеннее небо законопатили серые клубистые тучи. Но никакая пасмура не могла отменить культурно-массовые мероприятия в честь шестидесятипятилетия Великого Октября – на центральной улице Первомайска надрывались динамики, транслируя марши и гимны, на стенах и столбах трепетали красные флаги, нарядные горожане вели расфуфыренную малышню под сенью гигантских бантов и воздушных шариков.