Канон, звучащий вечно. Книга 2. Красивые души - Масахико Симада

Перекатиполе… Каору почесал висок Ему показалось, что Фудзико говорит о нем самом. Может, в ее словах таился подтекст: я не собираюсь заниматься любовью с перекатиполем?

Ужин закончился, словно и не начинался. Вкус блюд не оставил никакого впечатления, со стола убрали посуду, наступила тишина. Фудзико заговорила первой:

– Ты еще долго будешь в Бостоне?

Интересно, что бы она ответила, посмей он спросить ее о том же? Если бы она захотела, чтобы он остался в Бостоне на выходные, он так бы и сделал. Но он сказал ей нарочно, словно в отместку за то, что Фудзико заставила его ждать, сославшись на важное занятие:

– У меня завтра урок во второй половине дня.

– Как ты думаешь, мы еще увидимся с тобой?

Слова Фудзико означали, что пора прощаться. Каору, втайне раздосадованный тем, что ему так и не удалось поделиться ни одним из своих безумных желаний, ответил с напускной бодростью:

– Увидимся, наверное.

Фудзико тут же подозвала взглядом официантку; та принесла счет и, заметав кольцо на безымянном пальце левой руки Фудзико, сказала:

– Клевое колечко.

Тем временем Каору пытался вспомнить, на каком пальце его мачеха Амико носила обручальное кольцо с бриллиантом. Кажется, его носят не на указательном и не на среднем пальце, а как раз на безымянном, и не на правой, а на левой руке. Но почему Фудзико надела «Радость» именно на этот палец? Случайно, машинально? Или это был тайный знак для Каору?

– Пора возвращаться. Скоро общежитие закроют, – сказала Фудзико, но встать из-за стола не спешила.

Каору поднялся первым:

– Провожу тебя до общежития.

У него оставались считаные минуты, чтобы выяснить, что на самом деле думает Фудзико. Для этого ему требовалась такая же бешеная отвага, как и в то мгновение, когда он однажды проник к ней в комнату. Удержать сердце Фудзико или отпустить? Счет времени шел уже на секунды: каждый шаг приближал его к общежитию. Каору сунул руки в карманы, ладони тут же вспотели. Он поспешно вытащил руки, пытаясь высушить их на ветру. Как найти повод для признания? «Я люблю тебя. Я безумно хотел встретиться с тобой…» Почему он не может сказать ей эти простые слова, почему не берет ее за руку, почему не обнимает за плечи, спрашивало его сознание, которое плелось вслед за ним на расстоянии метра. Его воля и тело были в разладе, и Каору мечтал: вот бы мы сейчас заблудились, вот бы оказались на незнакомом перекрестке, не зная, куда повернуть. Но Фудзико уверенно шла в сторону общежития. Все существо Каору переполняла безутешная печаль: неужели Фудзико так и запрет его в ящике своих воспоминаний? Наверняка у нее есть кто-то другой, и, уходя к нему на свидание, она будет снимать кольцо с левого безымянного пальца и оставлять его где-нибудь у себя в комнате. Ну конечно, ее бойфренд – звезда Гарварда, белый протестант, увлеченный Японией. Он с невозмутимым видом играет джаз на рояле, а потом шепчет на ушко Фудзико что-то до слез смешное. Чем Каору может превзойти такого? Разве что своим пением? Нет, скорее тем бесконечным временем, которое он потратил, думая о Фудзико. В голове у Каору есть комната, принадлежащая Фудзико. Но найдется ли в голове у Фудзико комната для Каору? Может быть, Каору, мужчина, в котором когда-то видели младшего брата, теперь обречен ютиться в большой общей комнате, предназначенной не для возлюбленного, а для толпы друзей и знакомых?

– Фудзико… – Вконец запутавшийся Каору вложил в свой голос всю сумятицу охвативших его чувств. Он окликнул ее не затем, чтобы что-то сказать. Просто хотел назвать свою любимую по имени… Единственное, что он мог сейчас сделать. Фудзико посмотрела ему в лицо, и он отчаянно начал свое признание: – На самом деле я приехал сюда совсем по другой причине.

Он еще успеет. Еще есть пять, нет, даже десять минут, прежде чем она скроется за оградой. Он подождал, пока Фудзико спросит:

– По какой? – и ответил:

– Из-за любви.

Его собственный голос звучал словно издалека.

– Здорово. Счастлива будет та, кого ты полюбишь.

Неужели она не замечает, что он любит именно ее, Фудзико? Или же она все видит и осторожно, чтобы не обидеть, отклоняет его ухаживания? Тогда стоит ли продолжать свои признания? Вот и прошли эти последние пять минут. Он не был готов объясниться в любви? Или, может, ее сердце не было готово принять его чувства?

Несколько минут Каору нерешительно медлил. Его оборвавшееся на полуслове робкое признание заставило Фудзико замолчать, а молчание Фудзико отпугнуло его. Когда Каору пришел в себя, они уже стояли перед зданием общежития.

– Спасибо за сегодняшний день. Мне понравилось. Знаешь, у меня очень странное чувство. Я до сих пор не могу поверить, что ты – Каору.

Он молча протянул ей руку на прощанье. Фудзико пожала ее. Каору тихонько потянул ее за руку к себе, и, странное дело, Фудзико, не противясь влекущему ее движению, оказалась в объятьях Каору.

– Я по крайней мере три раза в день думаю о тебе. Все эти семь лет, постоянно. Я и сюда приехал, чтобы встретиться с тобой.

Отдавшись воле судьбы, он спешил высказать все, что было у него на сердце. Левая рука, обнимающая ее спину, дрожала от напряжения. Суд Фудзико готов был вынести приговор. Каору опустил руки и освободил Фудзико. Она отстранилась от него, откинула назад упавшую на лоб челку, поставила в сторону кожаный портфель, накрыла своими ладонями руки Каору и сложила их перед грудью, словно для молитвы. Каору почувствовал, как от прикосновения гладких ладошек Фудзико внутри его тела снизу доверху натянулась жаркая струна, и застыл, опьяненный. Только что он не мог пошевелиться, сжатый спиралью собственного сознания, а сейчас таял в полумраке, и только струна в его теле, казалось, становилась тугой и твердой, как каменный столб ворот.

– Я всегда помнила о тебе.

Слова, произнесенные Фудзико, звучали эхом, отражаясь, как волны, от барабанных перепонок Каору. Фудзико моргнула, и ее моргание повторилось в сознании Каору, как бывает в кино при замедленной съемке. Не отводя глаз от Каору, она отошла на три шага назад и нехотя повернулась к нему спиной. Каору смотрел на нее, не шевелясь, он был уверен: она непременно обернется и подарит ему еще один взгляд. Он заклинал Фудзико: обернись через пять, через шесть шагов… На девятом шагу Фудзико оглянулась и сказала:

– Напиши мне в письме, где ты живешь сейчас. Мы обязательно опять встретимся.

Как бы там ни было, начиналось что-то вроде любви.

Жизнь Каору катилась по наклонной плоскости. Господин Маккарам так старался быть для него хорошим педагогом, что начал открыто навязывать ему свои пристрастия. Выступление в университете дало возможность продемонстрировать всем, как страстно он желает Каору, и теперь господин Маккарам хотел, чтобы их сексуальные отношения казались очевидными для всех окружающих. В той компании, которая собиралась у господина Маккарама, любовь к противоположному полу, похоже, считалась страшным грехом.