Искусство видеть - Джон Берджер

Суд Париса – другая тема, развивающая ту же идею мужчины (или мужчин), смотрящего (смотрящих) на обнаженных женщин.

Суд Париса. Кранах. 1472–1553

Но здесь оказывается добавлен дополнительный элемент. Элемент оценки. Парис преподносит яблоко женщине, которую находит самой красивой. Таким образом, Красота становится предметом соревнования. (Сегодня Суд Париса превратился в Конкурс красоты.) Те, кого не признали красивыми, некрасивы. Те, кого признали, получают приз.

Суд Париса. Рубенс. 1577–1640

Приз – это не что иное как стать собственностью судьи, быть ему доступной. Карл II сделал Лели тайный заказ. Мы видим крайне характерное для данной традиции изображение: номинально это может быть Венера и Купидон. Фактически – это портрет одной из любовниц короля, Нелль Гвин. Она пассивно смотрит на зрителя, рассматривающего ее обнаженной.

Нелль Гвин. Лели. 1618–1680

Однако ее нагота не является выражением ее собственных чувств; это знак ее подчинения чувствам и желаниям владельца. (Владельца и картины, и женщины.) Картина, когда король показывал ее кому-нибудь, демонстрировала это подчинение – и его гости ему завидовали.

Следует отметить, что в других, не европейских, традициях – в индийском, в персидском, в африканском искусстве – нагота не бывает такой пассивной. И если в рамках этих традиций предметом изображения становится сексуальное влечение, то, скорее всего, здесь будет показано активное сексуальное взаимодействие между двумя людьми: женщина не менее активна, чем мужчина, действия участников захватывают их обоих.

Керамика моче

Раджастан. XVIII век

Вишну и Лакшми. XI век

Теперь мы можем рассмотреть разницу между голым телом и обнаженной натурой в европейской традиции. В своей книге о наготе Кеннет Кларк доказывает, что голое тело просто лишено одежды, в то время как обнаженная натура – это форма искусства. Согласно Кларку нагота – это не отправная точка для создания картины, а способ видения, которым пользуется художник. В некоторой степени это правда, но такой способ видения не ограничивается исключительно живописью: существует, например, обнаженная модель в фотографии. Что правда, так это то, что обнаженная натура всегда подчиняется определенного рода условностям, и влиянием своим эти условности обязаны вполне определенной художественной традиции.

Что означают эти условности? Что обозначает собой нагота? Недостаточно ответить на эти вопросы просто в искусствоведческих терминах, поскольку достаточно очевидно, что нагота имеет отношение также и к переживаемой сексуальности.

Быть голым – это быть самим собой.

Быть обнаженным – это быть увиденным голым со стороны и в то же время не осознавать свою наготу самому. Голое тело, чтобы стать обнаженным, должно быть увидено как объект. Голое тело открывает себя. Обнаженная модель выставлена на обозрение.

Быть голым – значит оставаться без всякой маски.

Быть на всеобщем обозрении – значит превратить поверхность своей собственной кожи, волоски своего собственного тела в маску, которую уже невозможно снять. Обнаженная натура не имеет возможности стать голым телом. Обнаженность – вид одежды.

На среднестатистической европейской картине, изображающей обнаженную модель, никогда нельзя увидеть ее главного героя. Главный герой – зритель, стоящий перед картиной, и предполагается, что он мужчина. Все обращено к нему. Все должно выглядеть результатом его присутствия. Это для него фигуры на картине обрели свою наготу. Но он, по определению, посторонний, и вся его одежда на нем.

Рассмотрим «Аллегорию с Венерой и Амуром» Бронзино.

Сложная символика, стоящая за этой картиной, не будет нас сейчас занимать, поскольку она не влияет на ее сексуальный смысл, который мы воспринимаем в первую очередь. Прежде всего остального это полотно – сексуальная провокация.

Венера, Купидон, Безрассудство и время. Бронзино. 1503–1572

Эта картина была подарена королю Франции Великим герцогом Флорентийским. Опирающийся коленями на подушку и целующий женщину мальчик – это Купидон. Она – Венера. Но ее поза не имеет никакого отношения к их поцелую. Эта поза придана ее телу для того, чтобы его лучше мог рассмотреть глядящий на картину мужчина. Картина написана таким образом, чтобы будить именно его сексуальность. Она не имеет никакого отношения к ее сексуальности. (Здесь, как и в европейской традиции в целом, той же цели служит правило, согласно которому на женском теле не изображаются волосы. Волосы ассоциируются с сексуальной силой, со страстью. Женская страсть должна быть минимизирована, чтобы зритель мог почувствовать себя монопольным обладателем сексуальной силы). Женщина присутствует здесь для того, чтобы удовлетворять мужской аппетит, а не для того, чтобы выказывать собственный.

Сравните выражения лиц этих женщин: одна из них изображена на известной картине Энгра, вторая – сфотографирована для мужского журнала.

Большая одалиска. Энгр. 1780–1867

Не кажутся ли вам их лица поразительно схожими? И там и там женщина глядит с умело просчитанным очарованием на мужчину, который, как ей представляется, смотрит на нее, хотя она его и не знает. Она предлагает свою женственность как предмет рассмотрения.

Это правда, что порой такого рода картины изображают еще и мужчину-любовника.

Вакх, Церера и Купидон. Фонаахен. 1552–1615