Закон семьи - Анне Штерн

class="p1">– Как вас звать? – спросила Хульда.

– Ана… Я хотела сказать – Тамар. – Щеки беременной залились краской.

Хульда улыбнулась:

– Что вы сначала хотели сказать?

Женщина смущенно покачала головой:

– Раньше у меня было другое имя. Но я хочу его забыть. Обычно у меня это неплохо получается.

Хульда кивнула, показывая, что поняла ее, но удивилась. Забыть свое собственное имя? Получается, забыть самого себя? Хотя, подумала она с горечью, это желание было ей самой не так уж и чуждо.

– Тогда я буду называть вас Тамар, если вам это предпочтительнее, – предложила она. – Где ваш муж?

– Он в молельне с новым молодым раввином, – ответила Тамар. – С тех пор как тот несет службу в квартале, штибель всегда полон. И Цви считает, что в женских делах мы обойдемся без его присутствия.

– Что ж, – признала Хульда, которая избегала открытой критики, – тут он действительно прав, роды вы должны осилить сами с моей помощью, тут он вам не помощник. Однако я бы с ним с удовольствием познакомилась. Может быть, удастся в следующий раз.

Про себя Хульда подумала, что в следующий раз, должно быть, предстоят роды, так как вид Тамар предвещал, что она скоро разродится. Раздражение охватило Хульду при мысли о том, что семья так долго тянула, прежде чем обратилась к ней. Легко могло случиться, что эта юная женщина родила бы без предварительного осмотра, без медицинской помощи, в лучшем случае под присмотром свекрови, которую она, очевидно, боялась, ибо все время прислушивалась к голосам из гостиной и вздрогнула, как только женский голос стал громче.

– Послушайте, – сказала Хульда, придвигая стул поближе к Тамар, – я буду рада, если вы мне ответите на пару вопросов касательно вашей беременности. Я бы хотела вас осмотреть, но на кухне это невозможно. Есть место, где вы можете лечь, вытянувшись, и где нас не потревожат?

– В спальне, – понизила голос Тамар. – Вообще-то она больше похожа на каморку, но это наша спальня. А матушка Рут и батюшка Аври спят в гостиной.

– Хорошо, – сказала Хульда. – Вы знаете, на каком вы сроке?

– На девятом месяце, – ответила Тамар, вновь краснея. – Я это точно знаю, потому что… так вышло, ребенок был зачат в нашу брачную ночь.

– Какая благовоспитанность, – улыбнулась Хульда, стараясь выдержать шутливый тон. – Но позвольте спросить, откуда у вас такая уверенность, что только эта ночь может быть временем зачатия?

На этот раз Тамар так часто заморгала от волнения темными ресницами, что у Хульды закружилась голова.

– На следующий день мы отправились в путь, – прошептала она. Цви, его родители и я, сюда, в Берлин. Несколько недель мы были в дороге, спали под открытым небом, иногда на постоялых дворах, и нам с мужем больше не представилось возможности остаться наедине. Ну вы понимаете. Семья Цви давно планировала покинуть Галицию и попытать счастья в Германии. Под конец дела в пекарне стали так плохи, что ее пришлось закрыть. Слишком много конкурентов, по словам батюшки Аври. Здесь же, в Берлине, оказалось еще хуже, поэтому он сегодня отправляется искать для нас лучшее место, в окрестностях за городом.

– Понимаю, – сказала Хульда. – Значит, вы здесь недавно?

– Чуть больше полугода, – ответила Тамар, – дорога была дальней. Я ожидала другого, но кто я такая? Моего мнения и не спрашивают, я для семьи только обуза. – Она стыдливо опустила глаза. – Семья Цви оставила все и приехала сюда. Так что они тут тоже всего лишь приезжие.

Ее лицо сделалось непроницаемым, словно его закрыли занавеской.

После недолгого молчания Тамар добавила:

– Но это мне хорошо знакомо. Это для меня не ново – не быть частью чего-то.

Хульде захотелось ее расспросить поподробнее, но выражение лица Тамар заставило ее ограничиться улыбкой и сменить тему.

– Вы хорошо себя чувствуете?

Тамар кивнула:

– Беременность протекает легко. Мой сын сильный и здоровый, я ежедневно это чувствую. Он благословенен, несмотря ни на что.

– Ваш сын?

– Я знаю, что будет сын, – сказала Тамар. – Знаю – и все. У моей нации есть поверия, указывающие на пол ребенка. Если у матери, к примеру, бодрые ясные глаза, то будет мальчик. Я уверена, что будет сын.

Хульда недоверчиво посмотрела на Тамар. Глаза ее выглядели скорее усталыми.

– У вашей нации?

Пристальный взгляд Тамар было трудно вынести. В нем читалось непомерное отчаяние и почти осязаемый страх.

– Я знаю, что батюшка Аври пригласил вас, потому что вы еврейская акушерка, а семье это важно. – Она бросила нервный взгляд сквозь приоткрытую дверь, словно ожидая, что свекор в любой момент ворвется сюда. – Это хорошо, я рада любой поддержке. Но я не иудейка, чтобы вы знали.

Хульде стало смешно. Это заботило молодую женщину? Тамар смотрела на нее со страхом, словно боясь, что еврейская акушерка сию же минуту наложит на нее проклятие за веру в другого бога.

– Не переживайте, – успокоила Хульда. – Я не верю в зов крови и прочее, и в Бога тоже не верю.

Тамар от удивления раскрыла рот.

– Не верите? – переспросила она. – Странно.

– Странно? Почему?

– Как вы всё это выдерживаете? Без какого-либо бога, на которого можно возложить вину?

Хульда изумленно уставилась на нее. Эта женщина умно рассуждает, почти по-философски. В этой загаженной дыре квартала Шойненфиртель она в одночасье предстала жемчужиной в навозной куче. Хульда хотела ответить, но слова застряли у нее в горле. По правде говоря, у нее не нашлось ответа.

– Тамар, – сказала она преувеличенно бодрым тоном, – я здесь не для того, чтобы обсуждать с вами религию. А потому, что вы скоро произведете на свет ребенка, и я хочу вам в этом помочь.

Она поднялась. Но любопытство взяло свое.

– Какой вы национальности? Вы гречанка?

– Я армянка, – ответила Тамар, – из Смирны, морского города, очень далеко отсюда.

Хульду удивило, что эту юную женщину занесло в такую даль. Она не стала расспрашивать, увидев, как Тамар сжала губы, начинавшие предательски дрожать.

– Пойдемте, – дружелюбно пригласила она, – давайте приступим к осмотру.

Тамар послушно прошла в крошечный чулан, соединенный с кухней. В помещении размером с подсобку на полу была расстелена скромная постель. Мутный свет проникал сквозь узкое окно в дальнюю часть помещения, отделенную занавеской. Там Ротманы хранили постельное белье и одежду, лежавшую стопками в двух ящиках.

Даже в полумраке каморки было видно, как стесняется Тамар.

– Тут очень уютно, – подбодрила Хульда. – Лягте, пожалуйста, на спину, платье снимать не нужно, только сдвиньте его кверху и оголите живот, если не трудно.

Тамар легла, и что-то в ее движениях смутило Хульду. Приплясывая на кухне наедине с собой, она излучала энергию и жизнерадостность, а сейчас