Дневники вампира: Возвращение. Тьма наступает - Лиза Джейн Смит

Они подъехали к зданию общежития, где опять поселился Стефан. Клятва была надежно спрятана в сумочке Бонни. Они поискали глазами миссис Флауэрс, но той, как всегда, нигде не было, поэтому они стали подниматься по сужающейся лестнице с истертым ковром и покрошившейся балюстрадой, крича:

– Стефан! Елена! Это мы!

Дверь наверху отворилась, и оттуда высунулась голова Стефана. Стефан был… каким-то другим.

– Счастливее, – убежденно прошептала Бонни, обращаясь к Мередит.

– Уверена?

– А как иначе? – Бонни была в недоумении. – К нему же вернулась Елена!

– Угу. Причем вернулась такой же, какой была, когда они познакомились. Ты же сама видела ее в лесу, – голос Мередит стал словно бы тяжелым от многозначительности.

– Постой… Да ну, не может быть! Она что, опять стала человеком?!

Мэтт обернулся к ним и прошипел:

– А потише никак нельзя? Они ведь услышат.

Бонни смутилась. Разумеется, Стефан мог их услышать, но если уж беспокоиться об этом, то придется следить еще и за тем, что ты думаешь. Стефан всегда мог прочитать если не конкретные слова, то общее направление твоих мыслей.

– Парни! – раздраженно прошептала Бонни. – Нет, я понимаю, что без них никуда, и все такое, но иногда они Просто Вообще Не Въезжают.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда столкнешься не с парнями, а с мужчинами, – шепотом ответила Мередит, и Бонни вспомнила про Алариха Зальцмана, аспиранта, с которым Мередит была вроде как помолвлена.

– Я могла бы тебе кое-что рассказать, – добавила Кэролайн и томно осмотрела свои длинные наманикюренные ногти.

– Бонни пока рано это слушать. У нее еще куча времени впереди, – сказала Мередит голосом строгой матери. – Заходим.

– Прошу садиться! – радушно провозгласил Стефан, когда они вошли в комнату. Никто не сел. Все уставились на Елену.

Елена сидела в позе лотоса у единственного окна, не закрытого ставнями. Из окна сквозило, и ночная рубашка на Елене надулась пузырем. Ее волосы снова стали золотыми, утратив зловещий белесый оттенок, появившийся после того, как Стефан, сам того не желая, обратил Елену в вампира. В общем, она была абсолютно такой же, какой ее помнила Бонни.

За одним исключением. Она висела в воздухе в метре от пола.

Они во все глаза смотрели на Елену, а Стефан смотрел на них.

– Такие дела, – сказал он едва ли не виноватым голосом. – Проснулась наутро после драки с Клаусом и стала летать. По-моему, на нее еще не стало действовать земное тяготение.

Он обернулся к Елене.

– Смотри, кто к тебе пришел, – ласково сказал он.

Елена смотрела. Голубые с золотыми искорками глаза светились любопытством, она улыбалась гостям, но по взгляду, который она переводила с одного посетителя на другого, было понятно: она никого из них не узнает.

Бонни раскинула руки.

– Елена! – сказала она. – Это я, Бонни. Помнишь меня? Я была на той поляне, когда ты вернулась. Как же я рада тебя видеть!

Стефан предпринял еще одну попытку:

– Вспомни! Это твои друзья, твои добрые друзья. Эта статная темноволосая красавица – Мередит. Эта неукротимая маленькая фея – Бонни. Этот бравый американец – Мэтт.

По лицу Елены промелькнула какая-то тень, и Стефан повторил:

– Мэтт.

– Алло! А человек-невидимка – я, – сказала, стоя в дверях, Кэролайн. Это прозвучало довольно добродушно, но Бонни понимала: Кэролайн достаточно увидеть Елену и Стефана вместе, чтобы в ярости заскрежетать зубами.

– Прости меня, пожалуйста, – спохватился Стефан, после чего выкинул то, на что нормальный восемнадцатилетний парень никогда не решился бы, чтобы не показаться полным идиотом. Он взял Кэролайн за руку и поцеловал эту руку так непринужденно и изящно, словно был графом, жившим на свете пять веков назад. «Что, вообще говоря, чистая правда», – вспомнила Бонни.

Кэролайн выглядела польщенной – Стефан не торопился отпускать ее руку. Потом он сказал:

– И, наконец, эта загорелая красавица – Кэролайн.

А потом он спросил очень ласково – за все время их знакомства Бонни от силы пару раз слышала, чтобы он говорил с такими интонациями:

– Неужели ты не помнишь их, любимая? Они чуть не погибли ради тебя. Ради тебя – и ради меня.

Елена все еще висела в воздухе – стоя и болталась из стороны в сторону, как пловец, который пытается удержаться на одном месте.

– Это потому, что мы вас любим, – сказала Бонни и снова распростерла объятия. – Но нам и в голову не могло прийти, что ты опять будешь с нами, Елена. – Ее глаза наполнились слезами. – А ты взяла и вернулась. Ну неужели ты нас не узнаешь?

Елена стала снижаться, пока не оказалась на одном уровне с Бонни.

В ее лице по-прежнему не было ни тени узнавания, зато появилось кое-что другое. Там была какая-то безбрежная благодать и умиротворенность. Елена словно бы излучала спокойствие и такую любовь, что Бонни глубоко вдохнула и зажмурилась. Она чувствовала, что ее лицо греют солнечные лучи, а в ушах зазвучал плеск океанских волн. Бонни испугалась, что сейчас расплачется, – так сильно захлестнула ее волна доброты. В наши дни это не самое популярное слово. И все-таки бывает на свете доброта – чистая, беспричинная.

Елена была доброй.

Она мягко коснулась плеча Бонни и, широко разведя руки в стороны, подплыла к Кэролайн.

Кэролайн явно занервничала. На шее у нее проступили красные пятна. Бонни заметила это, но не поняла, в чем дело. Было невозможно не почувствовать, какие вибрации исходят от Елены. Вдобавок Кэролайн с Еленой когда-то давно были близкими подругами, и до появления Стефана соперничали из-за парней вполне мирно. И если сейчас Елена обнимет Кэролайн первой – это будет очень по-доброму.

Елена оказалась в объятиях Кэролайн, но едва та уже начала говорить: «Я очень…» – как Елена поцеловала ее прямо в губы. Не чмокнула, нет. Елена обвила ее шею руками и буквально впилась в нее. Несколько секунд Кэролайн стояла неподвижно, видимо остолбенев от неожиданности. Потом она попробовала отстраниться, вырваться – поначалу слабо, а потом так яростно, что в конце концов Елена, широко раскрыв глаза, катапультировала к потолку.

Стефан поймал ее, как бейсболист – высокий мяч.

– Мать вашу! Что она себе позво… – Кэролайн терла пальцами рот.

– Кэролайн! – По голосу Стефана было понятно, что он готов защищать Елену до последней капли крови. – Это совсем не то, что ты подумала. Это вообще не имеет отношения к сексу. Она идентифицирует тебя, изучает, кто ты такая. После возвращения она имеет на это право.

– Кстати, так делают луговые собачки, – сказала Мередит невозмутимо и чуть холодно. Она часто говорила таким голосом, чтобы снизить накал страстей. – Они при встрече целуются. Как раз для того, о чем ты говоришь, Стефан. Чтобы опознать конкретную особь…