Аромат желания - Анна Данилова

– Знаю-знаю, там еще такой маленький меховой магазин «Софи»… Я там, кстати, недавно купила полушубок из шиншиллы…

– Жаль…

– Что жаль?

– Что вы носите шкуры убиенных животных… Ну да ладно, у каждого свои принципы… – Он словно заставил себя улыбнуться, и Ирина Васильевна подумала, что он, вероятно, еще и «зеленый», защищает природу и животных. Что ж, это его принципы. У нее – свои. Мех шиншиллы – прекрасный, и шубка из него не столько греет, сколько поднимает ее в глазах окружающих. Она решила не думать об этом. Улыбнулась и пообещала прийти в половине восьмого к кафе.

– Только, пожалуйста, прошу вас, не обманите меня. Я же настроен весьма решительно и серьезно, – сказал он полушутя.

– Хорошо. Я приду.

Он ушел, и она сразу же настрочила в чистой колонке скайпа одной свой знакомой, тоже издателю, в Москве:

«Аленькая: Татка, это я. Скажи, ты что-нибудь слышала о том, чтобы золото Рейна прятали в Антарктиде?»

Написала, но не отправила. Даже руку отдернула. Подумала, что этим вопросом может натолкнуть подругу (и одновременно конкурентку по издательскому бизнесу!) на идею! Начнутся вопросы и все такое… Стерла текст. Забралась в Яндекс, нашла несколько сайтов, посвященных это теме, и успокоилась. Не обманул, не придумал, обворожил, удивил…

Ирина Васильевна достала сумочку и стала собираться. И хотя времени до встречи (свидания?) было еще много, надо было успеть привести себя в порядок, продумать одежду и украшения, выбрать духи. Она взглянула в зеркальце и, оставшись довольна своим отражением, захлопнула пудреницу.

«Вам никто не говорил, что вы очень красивая женщина?»

Глафира с трудом уговорила Мирошкина, чтобы он позволил ей опросить друзей Оли Болотниковой. Пока Оля, согласившись с доводами Глаши, писала заявление в прокуратуру, сама Глаша была уже на пути к дому, где жила Катя Веретенникова. Та самая, что распивала вместе с Олей и своим любовником по имени Виктор лозаревский пелин и которая могла подробнее описать прошедший вечер.

Дверь открыла невысокая хрупкая молодая женщина, растрепанная, закутанная в огромную теплую шаль. Черные колготки, толстые красные носки. Видно было, что ее только что разбудили.

– Меня зовут Глафира Кифер, я помощница адвоката Елизаветы Сергеевны Травиной, ведущей дело вашей подруги Ольги Болотниковой о незаконном проникновении посторонних в ее жилище.

– А… Понятно. Что ж, входите. Но только учтите, ничего нового я вам не расскажу.

Квартира была небольшая, захламленная и прокуренная. И хотя Глаша находилась здесь не больше нескольких минут, успела почувствовать, что, помимо Кати и ее мужа, вечно пропадавшего в командировках, здесь прочно поселилась тоска. Она глядела на нее из-за потускневших стеклянных створок серванта, мутных пропыленных ваз с безжизненными пластмассовыми розами, из приоткрытых дверей старомодного платяного шкафа. Несчастьем и отчаянием веяло из холодной, с пустыми кастрюлями и мертвым холодильником кухни.

Глаше подумалось, что, будь Катя счастлива в своем браке, все здесь выглядело бы иначе, и не появился бы в ее жизни непонятный и бездомный шалопай Виктор. И не проводила бы она вечера в чужих квартирах, не распивала бы сомнительный пелин, не играла бы от скуки в карты, а сидела бы дома, рядом с мужем, и кормила бы его котлетами.

– Давай на «ты», а? – предложила Глафира, хотя практиковала этот прием крайне редко. Сейчас же она видела перед собой запутавшуюся, несчастную женщину, не знавшую, как ей жить дальше, и одновременно с вопросами захотелось помочь ей доверительной беседой, способной открыть глаза на некоторые жизненно важные вещи. На любовь, например.

– Давай… – Катя удивленно захлопала длинными ресницами.

– Кто такой этот твой Виктор?

– Рассказала… Вот ведь скрываешься, стараешься, а самые близкие люди… выдают…

Однако произнесла она это не с презрением, не со злостью, а как-то слишком равнодушно или даже устало.

– А может, как раз наоборот?

– В смысле?

– Вы с Виктором ушли, а вот твоя подруга, Оля, накачанная сильнейшим снотворным, уснула, и пока она спала, в квартиру кто-то проник…

– Да глупости! Никто и ничего ей не подсыпал. Мы хорошо посидели, выпили болгарского вина или… как его там… пелина. Ели сыр, ветчину, картошку с маслом… Все было замечательно, весело… Да только мы все чувствовали, что наше веселье какое-то поверхностное, что ли…

– Расскажи про Виктора.

– Мы познакомились у одной моей знакомой, у которой он ночевал. Нет, не в том смысле, что ты подумала. Просто у него нет жилья. У него какие-то сложности с жильем, его жена выгнала, вот он и мотается по знакомым. Тоня, у которой он ночевал, женщина в годах, но она прекрасный человек, всегда всем помогает, это уже такой тип человека… У Тони был день рождения, я пришла поздравить ее и там познакомилась с Виктором. Он очень красивый, да только слабый. Любитель выпить, погулять. Мне кажется, что мы полюбили друг друга. Да только я замужем, хотя мужа никогда не любила. И он знал об этом, когда делал мне предложение. Только я не понимаю, какое отношение это имеет к Оле?.. – Она поморщилась, как от боли.

– Виктор не мог подсыпать ей снотворного в вино?

– Нет. Он на такое не способен. Он вообще ни на что не способен, разве что… Сама понимаешь.

– Ты сказала, что ваше веселье было поверхностным. Что ты этим хотела сказать?

– Что нам всем было внутри как-то неуютно и грустно, понимаешь? Оля знала, что, когда мы уйдем, она останется совсем одна. Виктор знал, что ко мне нельзя, что муж должен вернуться со дня на день, я точный день не знаю, но чувствую, что он скоро приедет…

– То есть ему снова негде было ночевать.

– Да дело разве только в ночевке? Он какой-то неустроенный. У него и работы нет, живет на те деньги, что успел скопить, пока жил со своей женой. Она у него богатая барышня… Так вот. О грусти. Я грустила от того, что не хочу с ним расставаться. И не хочу, чтобы возвращался мой муж. Однако мы старались изобразить веселье и беззаботность. Трое взрослых людей, запутавшихся в этой жизни.

– Итак. Вы с Виктором ушли. Когда это было?

– Точно не помню, но, кажется, за полночь. Время меня не интересовало. Мы попрощались, Оля проводила нас до двери… Да, точно, до двери. Из квартиры она не выходила, осталась стоять на пороге. Подождала, пока лифт приедет, и, когда мы в него вошли, думаю, тогда-то она и вернулась домой, заперла дверь. Конечно, я не могла этого видеть, но она должна была это сделать на автомате.

– А как ты сама спала?

– Обычно. Хотя нет. Около трех часов ночи даже проснулась. Мне показалось, что по квартире кто-то ходит. Но никого, конечно же, не было. Просто мне хотелось, чтобы в квартире кто-то появился. Даже муж, которого я не люблю. Но он так еще и не приехал…