Пепел Вавилона - Джеймс Кори

Только вот он не ожидал, что вопросники будут распространяться, подобно газу, занимая все доступное пространство. Уже не первую неделю он от двенадцати до шестнадцати часов в сутки обсуждал свою жизнь целиком и полностью. Имена и биографии каждого из восьми родителей. Школьные успехи. Неудачная карьера во флоте. Что ему известно о Наоми, об Алексе, о Фреде Джонсоне. Его отношения с АВП, с Дмитрием Хэвлоком, с детективом Миллером. Насчет последнего он сомневался даже после многих часов воспоминаний. Сидя перед следователем в ООН в тесной комнатушке, Холден старательно разбирал и раскладывал перед допросчиком свою жизнь.

Он натер мозоли на языке. Вопросы перескакивали взад и вперед, ходили по кругу, словно его пытались поймать на вранье. Они упирались в странные тупички: «Назовите имена людей, с которыми вы служили во флоте. Что вам известно о каждом из них?» – и застревали там неоправданно долго. Поначалу его допрашивали высокая светлокожая женщина с длинным серьезным лицом по фамилии Маркова и тучный коротышка по имени Гленндининг с одинаково шоколадной кожей и волосами. Они сменяли друг друга, напирая и наскакивая, нарочно обрывая на полуслове, чтоб довести до срыва и услышать, что он наговорит сгоряча, и тут же переходя к навязчиво дружескому тону.

Ему приносили то жирные размякшие сэндвичи, то свежайшую выпечку с вкуснейшим кофе. Свет то приглушали до почти полной темноты, то усиливали так, что слепило глаза. Они то прогуливались с ним прыгуче-шаркающей лунной походкой по портовым коридорам, то застревали в стальной коробке комнаты. Холдену казалось, будто его личную жизнь выскребли до корки, как лайм в самом дешевом баре. Останься в нем еще капля сока, выжали бы и ее. Легко забывалось, что эти люди – союзники, что он сам согласился отвечать. Не раз, свернувшись на койке после утомительного дня, Холден ловил в полусонном мозгу планы прорваться в арестованный корабль и сбежать.

Не легче становилось и от того, что зависшая в темном небе Земля медленно умирала. Бюро новостей большей частью передислоцировались на станции Лагранж и Луну, но несколько еще действовали на планете. У Холдена между допросами и сном оставалось немного времени смотреть новости, но и случайных обрывков хватало через край. Перенапряжение инфраструктуры, поражение экосистемы, химические изменения в океане и атмосфере. На перенаселенной Земле раньше проживало тридцать миллиардов человек, и только огромная техническая сеть спасала их от голода и жажды, не позволяла утонуть в отходах. Треть населения, по оценкам пессимистов, уже погибла. Холден поймал несколько секунд дискуссии о связи изменений атмосферы над Западной Европой с уровнем смертности. По содержанию метана и трупных ядов в воздухе можно было предположить, сколько тел гниет в разрушенных городах. Понять масштаб катастрофы.

Отключая новости, он чувствовал себя виноватым. Мог бы, по крайней мере, посмотреть. Поприсутствовать при гибели экосферы, выносившей его, его семью и всех остальных не так уж много поколений назад. Земля заслужила внимание зрителей. Но он насквозь устал и боялся. Даже отключив новости, заснуть не мог.

Не все новости были плохими. К Холдену пробилось сообщение от матери Элис, что их ферма в Монтане, хоть и сильно пострадала, еще может прокормить его родителей. Она даже давала кое-какие излишки – в помощь спасательной миссии в Боземане. А облака песка с пеплом оседали и, отравляя океаны, позволяли все новым кораблям нырнуть в гравитационный колодец с гуманитарной помощью – и улететь обратно с беженцами.

Однако Лунная база уже вышла на грань физической вместимости. Восстановительная система работала на пределе, каждый глоток воздуха в ее помещениях уже побывал у кого-то во рту. Все общественные пространства, пищевые комплексы заставили койками и палатками. Команда «Росинанта», чтобы не занимать места, перебралась жить на корабль. В этом крылось не так уж много альтруизма. На корабле было тише, просторнее и привычнее. Вполне насладиться уютом не позволяли только тишина – реактор заглушили – и бродящее по кораблю привидение – Кларисса Мао.

– Почему она тебя так волнует? – спросила Наоми. Они делили каюту на двоих, искали в койке опору против урезанной лунной гравитации и усталости.

– Она много народу убила, – объяснил Холден. В сонном мозгу мысли путались. – Разве этого мало? По-моему, достаточно.

Свет они приглушили. Койка подалась под их сплотившимися телами. Наоми дышала ему в бок, знакомо, тепло, надежно. Голос у нее звучал так же глухо и сонно, как у него. Оба слишком устали, чтобы заснуть.

– Она уже не та.

– Похоже, все в этом уверены. Не знаю, с чего бы.

– Ну, Алекс, по-моему, еще сомневается.

– Но не Амос. И не ты.

Она глухо булькнула горлом. Глаз не открывала. Он даже в полумраке различал темные тени ее век – темнее лица. На минуту Холден решил было, что Наоми уснула, но та снова заговорила:

– Мне нужно верить, что она могла измениться. Что люди меняются.

– Ты такой не была, – возразил ей Холден. – Даже… даже когда гибли люди, ты не была такой. Хладнокровной убийцей.

– Как Амос…

– Да. Но Амос есть Амос. У меня в голове он другой.

– Потому что?..

– Потому что он – Амос. Он как питбуль. Ты знаешь, что он способен вырвать тебе глотку, но он тебе так беззаветно предан, что хочется его обнять.

Наоми медленно улыбнулась. Она это умела. Растянуть лицевые мускулы, переполнив Холдена теплом, и надеждой, и даже угрюмым оптимизмом: вселенная не полное дерьмо, раз в ней есть такие женщины. Он задержал ладонь у нее на бедре.

– Ты ведь меня полюбила не за твердость этических принципов, а?

– Несмотря на, – хихикнула она. И, после паузы: – У тебя была классная задница.

– Была? В прошедшем времени?

– Мне еще надо войти в систему, – сменила тему Наоми. – Не давай мне уснуть, пока я не проверю поступившие данные.

– О пропавших кораблях?

Она кивнула.

Как ни мучило его следствие, Наоми приходилось хуже. Она всегда молчала о прошлом, о том, как стала такой, какой стала. А теперь променяла личные тайны на амнистию для команды и для себя. Доставшиеся ей варианты Марковой и Гленндининга пытали не о неудачной военной карьере и не о контрактах с Фредом Джонсоном. Наоми была для них окном, выходившим прямо на Марко Инароса. Некогда его любовница, она оказалась пленницей на его корабле – до и после того, как на Землю обрушился удар молота. Холден знал, как вымогал марафон допросов его. Ей было в тысячу раз труднее.

Потому-то, думал он, она и окунулась с головой в тайну пропавших кораблей. Наоми первой заметила, что множества кораблей, исчезнувших при переходе за кольцо и доставшихся Свободному флоту марсианских, не совпадают. Не все были похищены людьми Марко, некоторые пропадали без следа. Тут действовали две причины, а не одна, и Холден не мог винить Наоми, если она предпочла заняться второй.

И все же надо бы ей поспать. Хотя бы потому, что сам он уснет, только убедившись, что уснула наконец Наоми.