Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970-3 сентября 1971) - Ростислав Долгилевич

Тем самым СССР категорически отверг тезисы о «возросшем статусе Западного Берлина» и о «взаимном уважении реальностей в Европе». С точки зрения советской стороны, и в том, и в другом случае предпринималась попытка представить дело так, что незаконная деятельность властей ФРГ и их поддержка западноберлинским сенатом будто бы стали неотъемлемой частью статуса Западного Берлина или реальностью, которую социалистические страны должны уважать в обмен за учет ФРГ действительно существующих реальностей в Европе.

Абрасимов подчеркнул, что советская сторона исходит из того, что начавшиеся обсуждения «должны были бы быть нацелены на улучшение положения в Западном Берлине и устранение здесь трений». Поэтому она сделала предложение «вынести на повестку… следующий вопрос: улучшение обстановки в Западном Берлине и устранение трений в этом районе»[72]. По мнению Абрасимова, такая достаточно общая постановка вопроса о теме переговоров учитывала ранее высказанное желание сторон обменяться мнениями о том, как избежать осложнений теперь и на будущее вокруг этого города. В рамках этой темы «все участники совещания могли бы в полном объеме изложить свои соответствующие точки зрения и предложения»[73].

В заключение Абрасимов высказался за то, чтобы «отодвинуть в сторону надуманные искусственные препятствия и постараться выяснить, в чем заключаются области совпадения интересов и взглядов сторон, достаточны ли они, чтобы предпринять определенные практические шаги для улучшения обстановки»[74].

Участники первой встречи согласились передать прессе сообщение, согласно которому первые заседания будут посвящены выяснению точек зрения сторон. Подтверждалась также договоренность о доверительном характере обсуждений.

Содержание выступлений послов западных держав и советского посла свидетельствовало о том, что переговорные позиции сторон были едва ли не противоположными. Они совпадали лишь в нескольких вопросах. Во-первых, в признании того обстоятельства, что Западный Берлин не входил в состав ни одного из двух существовавших германских государств. Во-вторых, в обоюдном желании «сейчас и в будущем» избегать обострений обстановки вокруг Западного Берлина. В-третьих, в согласии с тем, что в ходе переговоров стороны могут вносить в повестку дня те вопросы, которые они сочтут нужными.

Главным же вопросом, вызывавшим разногласия сторон, был вопрос о причинах периодических обострений напряженности вокруг Западного Берлина. С точки зрения западных держав, они вызывались нарушениями Советским Союзом и ГДР «свободы доступа» в Западный Берлин. С точки зрения СССР, основной причиной кризисных явлений в этом регионе была противоправная деятельность ФРГ в Западном Берлине, проводившаяся с согласия западных держав и при поддержке западноберлинского сената. Соответственно различались и взгляды сторон на то, какой вопрос должен был стать центральным в ходе переговоров. С точки зрения западных держав — вопрос о «свободном доступе» в Западный Берлин, с точки зрения СССР — о прекращении незаконных акций ФРГ в Западном Берлине и свертывании в этом городе деятельности, направленной против СССР, ГДР и других социалистических стран. Во главу угла советская дипломатия ставила фиксацию непринадлежности Западного Берлина к ФРГ и четырехстороннюю ответственность за него великих держав[75].

На последовавших в апреле — июне 1970 г. встречах послов четырех держав стороны не только излагали свои позиции по различным аспектам западноберлинского вопроса, но и часто вступали в острые дискуссии о статусе Западного Берлина, причинах и обстоятельствах возникновения этого статуса. Так, на встрече послов 9 июня 1970 г. Абрасимов заявил: «Мои коллеги развивали здесь… тезис о том, что весь Берлин должен находиться на „особом режиме“, что существуют четырехсторонние права т ответственность в отношении Берлина в целом, что их права здесь вытекают из того же источника, что и права Советского Союза»[76]. Раскритиковав эти тезисы, Абрасимов напомнил, что Берлин был взят советскими войсками и что они понесли здесь большие потери.

В ответ Раш заявил, что за годы Второй мировой войны военно-воздушные силы США и Великобритании совершили 223 налета на Берлин, причем последний 20 апреля 1945 г. Всего в бомбардировках города участвовали 29 037 самолетов, при этом потери составили 1092 самолета с их экипажами[77]. Подтекст этих высказываний сводился к тому, что не только советские войска участвовали в сражении за Берлин.

Более того, Раш сказал, что Берлин мог бы быть захвачен только войсками западных держав, причем без потерь, «если бы они приняли предложение немцев о капитуляции. К началу марта 1945 г., задолго до советского наступления на Берлин, предложения о капитуляции со стороны высшего германского военного командования приобретали настойчивый характер. Если бы мы приняли эти предложения, Германия была бы открыта для войск западных держав»[78].

Раш активно оспаривал высказывание Абрасимова о том, что «три державы пришли сюда (в Берлин. — Р. Д.) в начале июля 1945 г. по соглашениям с СССР и для вполне определенных целей, нашедших наиболее полное отражение в Потсдамских решениях». Назвав это высказывание неточным, американский дипломат сказал: «Как Вы заметили, три державы вошли в Берлин в первых числах июля 1945 г. Как известно, Потсдамская конференция начала свою работу лишь 17 июля, а последний протокол не был подписан до 2 августа. Этот протокол не касается вопросов, имеющих отношение к Берлину, которые мы сейчас обсуждаем. Возникновение нашей позиции в Берлине предшествовало Потсдамской конференции»[79].

Раш еще раз повторил известный тезис о том, что войска трех держав вошли в Берлин также и потому, что они были выведены с территории приблизительно в 50 тыс. квадратных километров, которая входила в советскую зону оккупации, но была занята весной 1945 г. англо-американскими войсками.

Подытожил Раш этот экскурс в историю вопроса и его международно — правовую плоскость словами: «Мое правительство считает…, что оно оккупирует свой сектор в Берлине по законному праву, вытекающему из поражения и капитуляции Германии и обретенному в официальных соглашениях между главными союзниками. Я суммирую: права США, Франции и Соединенного Королевства в отношении их пребывания в Берлине вытекают из того же источника, что и права Советского Союза»[80].

Не вызывало сомнений, что достичь единства взглядов по вопросам происхождения прав четырех держав в Берлине и статуса города было невозможно. В сложившихся условиях лучший способ решения проблемы заключался в том, чтобы вынести эти вопросы за скобки переговоров.