С талмудом и красным флагом. Тайны мировой революции - Владимир Большаков

К концу XVIII века в кругу «просвещенных» сложилось мнение, что соблюдение Галахи евреями утратило смысл и человечество может объединиться на основе деизма или «естественной религии». Этим была подготовлена почва для массового отхода от ортодоксального иудаизма представителей высших слоев еврейства Западной и Центральной Европы и идеологическая база для создания реформированного иудаизма. «Хаскала» сыграла важную роль в создании первых еврейских политических движений и в борьбе за отмену дискриминационных законов. Последователи Мендельсона требовали полного равноправия для евреев в тех странах, где они родились и выросли и которые считали своей родиной. Ни о каком возвращении на родину историческую они и слышать не хотели. Один из наиболее авторитетных представителей «Хаскалы» Габриэль Риссер, который выступал за «духовный союз иудаизма и Германии», заявлял, что «еврея, который предпочитает несуществующее государство (Израиль) реальной Германии, следует взять под наблюдение полиции: не потому, что его взгляды представляют опасность для общества, а потому, что он явно душевнобольной» (Вальтер Лакер. История сионизма. М., «Крон-пресс», 2000. Стр. 21-22). Эти слова прозвучали в середине XX столетия - за сорок с лишним лет до Первого сионистского конгресса в Базеле. Г. Риссера в этом его подходе к воссозданию Израиля поддерживало подавляющее большинство евреев Западной Европы.

Подобное отношение к сионистским идеям было достаточно стойким не только у евреев Западной Европы, но и США. Так в 1893 г. Рафаэл Ловенфелс писал: «Ни один образованный еврей (в Европе) не пожелает променять возлюбленную родину на другую страну - пусть даже там в незапамятные времена и жили его предки» (См. В.Лакер. Цит. соч., стр. 52).

Стремление к ассимиляции было настолько сильным среди евреев того времени, что многие из них стыдились своего происхождения, отрекались от своих корней и от иудаизма, были порой куда большими патриотами, чем их соотечественники из титульных наций. О том, насколько было сильным это стремление, можно судить и по тому, что дети отца «Хаскалы» раввина Мендельсона и многие его последователи приняли крещение, также, как дети основателя Всемирного союза израэлитов, французского предтечи сионизма Огюста Кремье. Рахиль Варихаген, содержательница одного из весьма популярных в середине XIX века литературных салонов в Берлине, то, что она родилась еврейкой, считала трагедией всей своей жизни. По ее словам это было так же, «как если бы кинжал пронзил мое сердце в момент рождения». К концу жизни Рахиль, все же вернулась к религии предков, но она была, пожалуй, единственной в интеллектуальной еврейской тусовке Берлина той поры.

Наибольшего размаха ассимиляция евреев достигла в Германии, что проявилось не только в их постепенном отказе от иврита в пользу диалекта немецкого языка по имени «идиш», ной в значительной германизации диаспоры в других странах, где быстро привились и идиш, и немецкая культура, а вместе с этим, как замечает В. Лакер, «и немецкий национальный дух» (В.Лакер. Цит. соч., стр. 51).

Большинство французских евреев ассимилировались и традиционно подчеркивали свою принадлежность к французской нации. Многие из них скрывали свою национальность и стыдились ее. Один из лидеров французских социалистов Бернар Лазар открыто выступал за окончательное исчезновение евреев, как нации. Правда, впоследствии он стал сионистом, убедившись, что юдофобия во Франции не исчезла с предоставлением евреям равных прав с коренными французами.

«Маскилим» появились и в России. Переписку с Мендельсоном вел ближайший сподвижник князя Потемкина Иошуа Цейтлин, история которого по-своему иллюстрирует двойственный характер этого движения. Сторонники «Хаскалы» в Восточной Европе, с одной стороны, питались идеями Просвещения, а с другой - выступали за «еврейское возрождения» на базе научного изучения библейских текстов, еврейской истории и возрождения иврита, как разговорного языка. Это по-своему сближало маскилим из «Хаскалы» со сторонниками догерцлевского сионизма. Не без влияния Цейтлина, в уникальной библиотеке Потемкина среди редких изданий было собрано более тысячи книг и рукописей по иудаизму, включая драгоценный свиток из 50 кож с «Пятикнижием Моисеевым», которое было написано предположительно в IX в. (хранится в Казани). Иошуа Цейтлин изучал работы западных талмудистов и пересказывал их идеи князю, который «внимал им благожелательно». За преданность Потемкину и отечеству Цейтлин в 1787 г. получил звание надворного советника, что дало ему возможность вступать во владение землями. Светлейший тут же даровал своему другу имение в Могилевской губернии, и Цейтлин стал владельцем 910 крепостных душ и поместья «Устье», которое обрело необычайную известность. Туда Цейтлин удалился, окончательно отойдя от дел, когда умер Потемкин. В Устье он построил дворец, окружил себя учеными и погрузился в науку. Состояние, которое Иошуа удалось скопить при князе, он вложил в талмудистику. Построил «бейт гамидраш» (что-то вроде института для талмудистов, дословно «дом учения»), в котором талмудисты могли не только обучаться, но и жить, не заботясь о хлебе насущном, создавать свои религиозные труды. Там же располагалась богатейшая библиотека. С другой стороны поддержку еврейского помещика получали и приверженцы «Хаскалы».

В 60—70-х годах XIX века идеи ассимиляции получили широкую поддержку среди еврейской интеллигенции в России. Так Осип Рабинович, издатель первого в России еврейского журнала, призывал своих сородичей отказаться от жаргона и сделать своим «прекрасный русский язык». «Россия - наша родина, - писал он, - и ее воздух, ее язык тоже должны быть нашими». Раствориться в русской нации, усвоить русский образ жизни призывал евреев ведущий еврейский публицист в России ПОржанский. В 1869 г.

Эммануил Соловейчик, главный редактор журнала «Сион», писал, что слияние русских и евреев, растворение еврейского народа в русском - это новое мессианское движение, которого образованные русские евреи ожидали с большим нетерпением. Подобные взгляды разделяли многие из тех евреев, которые примкнули к революционному движению в России еще во времена народничества, а впоследствии вступали в ряды эсеров, анархистов, бундовцев, становились социал-демократами, как меньшевистского, так и большевистского разлива.

Увлечение «просвещенных» апологетов «Хаскалы» идеями философов периода Просвещения неминуемо вело к переоценке в их среде основных постулатов иудаизма и традиций ортодоксального еврейства, которые безжалостно поносили все эти философы от Вольтера до Дидро.

Во времена немецкой оккупации Франции некий доктор истории по имени Анри Лабру не поленился составить сборник в двести пятьдесят страниц, включавший антиеврейские тексты Вольтера (Henri Labroue. Voltaire antijuif, Paris. 1942). Увы, светоч разума по имени Жан Франсуа Вольтер (1694-1778 гг.) был известен, как ярый юдофоб. Он писал: «Евреи -ничто иное как невежественный, презираемый и варварский народ, который издревле соединяет грязнейшее корыстолюбие с отвратительнейшим суеверием и непреодолимейшей ненавистью ко всем народам, среди которых они терпимы и за счет которых они обогащаются. Они самый злобный и самый скандальный из малых народов. Маленькая еврейская нация смеет показывать непримиримую ненависть к собственности других народов; они пресмыкаются, когда их постигает неудача, и высокомерничают при процветании дел. Они признают только две обязанности священными: плодиться и наживать деньги».