Легитимация власти, узурпаторство и самозванство в государствах Евразии. Тюрско-монгольский мир XIII - начала XX века - Роман Почекаев

Подтверждением такой точки зрения служит даже состав представителей «золотого рода» на курултаях, провозгласивших ханами Арик-Бугу и Хубилая. Так, в возведении на трон Арик-Буги участвовали правительница Чагатайского улуса Эргэнэ-хатун (вдова Кара-Хулагу, внука Чагатая), Асутай и Урунгташ – сыновья хана Мунке, Карачар – сын Орду (сына Джучи), Алгуй – внук Чагатая, Есу – сын Кадака (сына Чагатая), Курмиши и Начин – сыновья Кадана (сына хана Угедэя), Наймадай – сын Тогачара (внука Тэмугэ-отчигина) и один из сыновей Белгутэя [Рашид ад-Дин, 1960, с. 159–160]. Хубилая же на созванном им курултае поддержали, в частности, Чинг-Тимур, сын Кадака (сына Чагатая), Есунке (сын Хасара, брата Чингис-хана), Тогачар (сын Тэмугэ-отчигина), Чавту (сын Белгутэя) [Муизз, 2006, с. 28], Еке-Кадан и Нарин-Кадан [Рашид ад-Дин, 1960, с. 160].[14] Таким образом, в лагерях разных претендентов оказались близкие родственники: родные братья Есу и Чинг-Тимур, Тогачар и его сын Наймадай, два сына Белгутэя; по некоторым сведениям, либо Еке-Кадан, либо Нарин-Кадан (их родословная Рашид ад-Дином не уточняется) – это Кадан, шестой сын хана Угедэя (см.: [Гумилев, 1992а, с. 165]; ср.: [Рашид ад-Дин, 1960, с. 158]), в таком случае против него, союзника Хубилая, выступили на стороне Арик-Буги двое его сыновей. Очень трудно предположить, что близкие и равные друг другу по статусу царевичи могли бы поддержать узурпатора против законного монарха – несомненно, каждая партия ставила на соответствующий фактор легитимации каждого из претендентов.

Однако Арик-Буга, в отличие от Хубилая, предпринял попытку откровенной фальсификации в целях повышения своей легитимности. Во все монгольские улусы от его имени были разосланы послания следующего содержания:

Ни о какой поддержке Арик-Буге со стороны Хулагу – правителя (впоследствии – ильхана) Ирана и Берке – правителя Улуса Джучи (Золотой Орды) речи фактически не шло. Эти два самых влиятельных улусных правителя Монгольской империи даже не соизволили прибыть ни на один из курултаев. Каждый из них номинально поддержал одного из претендентов: Берке – Арик-Бугу, а Хулагу – Хубилая, однако эта позиция отражала не столько реальное признание каждым из них соответствующего претендента на трон, сколько их собственное противостояние (как известно, именно при Берке и Хулагу началась почти столетняя вой на Золотой Орды и Ирана за Азербайджан) [Закиров, 1966, с. 10–11; Мэн, 2008, с. 121; Chambers, 2001, р. 156] (ср.: [Арсланова, 2004; Mirgaliev, 2012]). Отношения же с кандидатами на трон монгольских ханов у улусных правителей складывались достаточно противоречиво.

Так, Берке выразил поддержку Арик-Буге и даже инициировал в Булгаре чеканку монеты с его именем [Мухамадиев, 1983, с. 49; Хафизов, 2000, с. 20],[15] однако вовсе не стремился явно его поддерживать.[16] Более того, сам Арик-Буга очень настороженно относился к своему «союзнику», на что указывает, в частности, следующее сообщение:

Как видим, претендент на престол не делал различий между Берке, который вроде бы был на его стороне, и Хулагу, явным союзником Хубилая!

В свою очередь, Хулагу, открыто принявший сторону Хубилая (и то лишь из опасения, что Арик-Буга, заменивший правителя Чагатайского улуса, поступит точно также и относительно него, тогда как Хубилай подобных намерений не выражал), после поражения и пленения Арик-Буги активно выступил против его смертной казни – вместе с Берке и Алгуем, кажется, единственный раз придя к согласию с этими своими соперниками [Рашид ад-Дин, 1960, с. 167–168] (см. также: [Бартольд, 1963в, с. 575–576]). В результате, как и в случае с заговором сыновей Гуюка, жизни лишились лишь эмиры Арик-Буги, тогда как царевичи – инициаторы восстания (Арик-Буга, Асутай и др.) – сохранили и жизни, и владения. Как мы увидим далее, потомки Арик-Буги сохранили влияние в Монголии и впоследствии создали немало проблем потомкам Хубилая в этом регионе.

Очень показателен эпизод о встрече Хубилая и Арик-Буги после пленения последнего, описанный Рашид ад-Дином:

На наш взгляд, этот диалог в полной мере отражает специфику ситуации, сложившейся в Монгольской империи в 1260–1264 гг.: при равных правах на престол Хубилай, сумевший победить своего брата-соперника силой оружия, был признан не столько как имеющий больше законных прав, сколько как победитель.

Тем не менее долго и спокойно наслаждаться ему своей властью не пришлось: вскоре после победы над Арик-Бугой против него поднялся еще один претендент на трон – Хайду, внук Угедэя.

Потомок низложенной династии и Яса Чингис-хана. Подобно Арик-Буге, Хайду представлен в монгольской имперской историографии как мятежник и узурпатор, а его действия – как бунт против законной власти (см.: [Чхао, 2008, с. 28]). И надо сказать, в отношении этого претендента на трон такая характеристика имеет больше оснований, нежели в отношении Арик-Буги. Дело в том, что, как мы помним, ок. 1250–1251 гг. Бату, правитель Золотой Орды и глава рода Борджигин, сформулировал обвинение против «детей Угедей-каана», вынеся вердикт о том, что «каанство им не подобает» [Рашид ад-Дин, 1960, с. 80]. Это решение было подтверждено на курултае, на котором Мунке был возведен в ханы.