Алмазы Цирцеи - Анна Малышева

– Вы хотите сказать, что не отдадите мне панно?!

– Не беспокойтесь, если вы владелица – его передадут вам. Но не сегодня.

– Посмотрите на бумаги, оно мною куплено три недели назад! – Когда Александра доставала файл с бумагами из сумки, ее руки дрожали. – Вот свидетельство аукциона, вот квитанции – за оплату, за доставку, вот договор с курьерской фирмой, которая сотрудничает с аукционом… Упаковали панно и наложили на ящик печати при мне – вот справка об этом. Вот чек об уплате налога на покупку в странах Бенилюкса. Таможенная декларация, ее мне прислали по факсу, когда курьер пересекал границу… Кое-где копии с печатями, а подлинники – у курьера. Посмотрите в его вещах, он должен был их привезти!

– Мы самым внимательным образом осмотрим его вещи. Но давайте сперва удостоверимся, что ваше панно доехало в целости!

– Неужели вы думаете… – Александра задохнулась, не договорив.

– С виду ящик цел, но курьера застрелили. Уже поэтому неплохо бы убедиться, что он не был ограблен.

Откуда-то из-под локтя следователя вынырнул Андрей Николаевич, с почтительным видом протягивая гвоздодер. Когда он успел отлучиться из номера, где в считанные секунды раздобыл инструмент – для Елены осталось загадкой. Ей казалось, портье все время стоял рядом с ней. Она уже успела понять, что, хотя Андрей Николаевич был не самым большим ревнителем дисциплины и нередко заменял нудное ночное сидение на посту приятной беседой с сослуживцем в кафе, в шустрости и смекалке ему нельзя отказать. Несмотря на свои годы (портье было под шестьдесят), он порой проявлял мальчишескую прыть.

– Я сама! – Александра выхватила у портье гвоздодер. – Вы не понимаете, с чем имеете дело!

Закусив губу, женщина осторожно просунула плоский конец гвоздодера в зазор между тщательно пригнанными досками и нажала. Раздался треск сухого дерева. Эту операцию она повторила не менее десятка раз, обращаясь с крышкой ящика так осторожно, будто та сама по себе представляла большую ценность. Под конец Елене стало казаться, что художница вовсе не спешит открыть посылку. «Будто боится чего-то… Или не желает нам ничего показывать!»

Наконец ящик был открыт. Александра сбросила на ковер несколько слоев пузырчатого целлофана, оказавшегося под крышкой, сняла хрустящую вощеную бумагу и, слегка задыхаясь, представила зрителям свою покупку:

– Вот он, Ван Гуизий! Ах, если бы вы знали, как трудно было его найти, понять, что именно продается в качестве рядового, посредственного лота…

Елена молча разглядывала большое панно, размером примерно полтора метра на метр. С первого же взгляда она поняла, что перед ней значительное произведение искусства, хотя и не была опытным ценителем старинной фламандской резьбы по дереву. Ее восхитила тонкость работы. Все фигуры барельефа, вырезанного из темного дуба, поражали живостью и необыкновенным реализмом деталей. Сюжет остался для нее загадкой. В центре барельефа была изображена обнаженная молодая женщина – пышная, мощно сложенная и, как показалось Елене, не вполне трезвая. По ее круглым плечам рассыпались волны кудрявых волос, падавших до колен. Женщина задиристо и призывно улыбалась, ее хмельные глаза щурились от смеха. Красавицу окружало несколько неожиданное общество, а именно – стадо откормленных, под стать ей самой, свиней. Свиньи теснились к женщине, задирая пятачки. Резчик выполнил их так живо, что почти слышалось хрюканье. На заднем плане виднелся скалистый берег, покрытый лесом. За ним – море, и корабль, направлявшийся, судя по положению наполненных ветром парусов, прочь от земли.

– Н-да, сильная вещь, – неожиданно высказался начальник гостиничной охраны.

– Здоровенная какая! – с уважением присовокупил Андрей Николаевич. – Солидная! Такую не во всяком люксе повесишь… Разве что в ресторане или в главном холле, например…

Прослужив двадцать лет подряд в гостиницах, он привык все вещи оценивать по особой шкале. Так, про красивую чашку портье говорил: «Как из банкетного сервиза», а про привлекательную девушку: «Хорошая вышла бы горничная для люкса». Следователь откашлялся и спросил, сколько же стоит это панно? Он был почему-то подавлен видом творения Ван Гуизия и, казалось, безуспешно решал про себя некий трудный вопрос.

– Это можно видеть из бумаг. – Александра созерцала барельеф, скрестив руки на груди, ее щеки разрумянились от волнения и удовольствия. Она выглядела такой гордой, будто сама создала эту вещь. – Я заплатила на аукционе сто восемьдесят тысяч евро. Плюс налог на покупку, плюс курьерские расходы, итого мне оно обошлось около двухсот пятнадцати тысяч.

– Вы говорите, на аукционе произошла какая-то ошибка? Сколько оно на самом деле должно было стоить?

Александра кивнула, с симпатией взглянув на следователя:

– Вы все поняли, не так ли? Да, это мечта любого охотника за стариной, такого, как я. Найти уникальную вещь по цене рядовой. То, что я заплатила, – это обычная стоимость старинной резьбы по дубу, ничтожная сумма в сравнении с тем, во сколько сейчас ценится Ван Гуизий, да не какой-то обломок или фрагмент, а целое панно зрелого периода! – И, переведя дыхание, неожиданно погрустнев, женщина добавила: – Вот только жаль, покупала я его не для себя, а по поручению. У меня, увы, нет таких денег, какие потребовались. И в долг никто не дал, все знакомые сами сидят на бобах… Смешно и грустно! Я могла бы разбогатеть и всю жизнь бездельничать, а получу только комиссионные да плату за реставрацию.

– То есть вы не являетесь владелицей панно? – насторожился следователь.

– Увы, – повторила та. – Можете убедиться, в передаточном акте аукционного лота указано, что я приобретаю его по поручению третьего лица.

– Что это за лицо?

– Мой клиент.

– А подробнее?

– Подробнее не могу, – спокойно ответила художница. – Это коммерческая тайна.

Следователь рассердился и снова сделался похож на студента-практиканта.

Елена смотрела на него с тайным сочувствием, понимая, что ему приходится очень непросто. «Он тоже в своем деле новичок, – подумала женщина. – Но если сравнивать его ответственность и мою…»

– Меня-то лично ваши тайны не интересуют, век бы их не знать, – грубо заявил он, растирая щеку, на которой появилось красное пятно. – Но тут убили человека, который привез этому вашему таинственному клиенту панно за двести пятнадцать тысяч евро, а может, во много раз дороже. Так что придется вам все же отвечать на мои вопросы!

– Что ж, – поморщилась Александра, – значит, придется. Только, если можно, допрашивайте меня без свидетелей. А то тут раз, два… три посторонних человека.

В этот момент из спальни показались люди с носилками, на которых лежало тело, упакованное в плотный пластиковый чехол. Александра бросила на носилки беглый взгляд и отвернулась. Глеб Иванович засуетился:

– Только, прошу вас, потише, не шумите в коридоре! Это будет пятно на нашей репутации! Елена Дмитриевна, проводите их к грузовому лифту! А в номер – немедленно горничных, пусть все убирают, чтобы духу крови не было! Этот ящик, надеюсь, сегодня заберут? А вещи постояльца?