Айва - Екатерина Богданова

— Это почему? — удивилась я.

— А потому, что по городу сыскари имперские рыщут, по вашу магическую душу, — шёпотом поведал мне дядька Атарь.

— Так я не маг, — улыбнулась я ему, а у самой в груди похолодело.

Знаю я мага, которого тут разыскивают. Что же он такое сотворил-то, что его даже имперские сыскари разыскивают? Вот я угодила-то! Думала, просто мага спасаю, а теперь выходит, что он ещё и преступник?! Сыскари имперские абы кого не ловят, их только за самыми отъявленными преступниками пускают.

— Оно, знаешь, перестраховаться лучше будет, — дядька Атарь протянул. — Тебе чего нужно-то было в городе? Может, я по тихому принесу, а?

— Так прямо и рыщут? — сощурилась я.

— Да вот полчаса назад тут были, все дома обходили, но мы ж про тебя никому. Ты наша одна способа, — приложив кривой палец к сухим обветренным губам, шепнул дядька Атарь.

— А знаешь, дяденька, я тебя, наверное, и послушаю, — пробурчала я.

— Так надо-то чего? — спросил он. — Может из еды чего? Мужика-то так просто не прокормишь.

Я замерла, вздрогнула, и на него во все глаз посмотрела.

— Да ты не боись, Айвочка, — улыбнулся дядька Атарь. — Ты ж для нас как солнышко ясное, спасаешь и привечаешь всех. И меня по зиме от обморозу два разочка выходила, и ведь не взяла же ничего, окромя того же снегу, водицей растопленного. А я добро помню, и все мы помним. И мужика твоего не выдадим, хоть и видели его.

— Дядь Атарь… — я растерялась. — Вы… спасибо вам, дядь Атарь.

За руку его схватила, сжала, а у самой слёзы в глазах.

— Ты мне это брось, девка! — пригрозил выпивоха местный. — Вот ещё ведьма да глаза мокрые казать будет. Увидит кто, не поймут.

— Простите, — шмыгнула я носом.

— Говори давай, чего надо? Схожу возьму, — пробурчал дядька.

И вот тут мне совсем стыдно стало. И не виновата ни в чём, а стыднооо.

— Мне бы это, — глаза опустила, — одёжку…

— Так, одёжка тебе нужна, значится, — перебил дядька Атарь. — Для себя не попросила бы. Знать мужику твоему надобно? А мужик, как я слыхивал, большой будет. С нашего кожемяку, как пастуший Сайка сказывал.

— Ну да, примерно такой, — совсем покраснев промямлила я. И затараторила: — Только одежду надо добротную, хорошую, а мадам Параси можно взять, или у братьев Эжидаров. Вот монеты, только, дядь Атарь, никому… жизнью обязана буду.

— Ты мне это брось, — погрозил мне пальцем дядька Атарь. — Это я тебе жизнью не раз обязан. Глядишь часть долга-то и отплачу.

— А можно ещё поесть чего? — совсем засмущалась я. — Булок там, или может на мясо копчёное что останется.

— Эх ты, — покачал головой дядька Атарь. — Сердце большое, душа широкая, а бабье-то куда дела? Учиться тебе, Айвочка, надобно, да не ведьмовскому вашему, а жизненному, женскому.

И дядька Атарь пошёл по проулку, обернулся, махнул рукой и прикрикнул:

— Домой иди, принесу всё часа через два!

И вот я сейчас не поняла, это он на что намекал?

Домой возвращалась со всё нарастающей злостью. Вот же маг! Выставил себя невинно пострадавшим, чуть ли не жертвой разбойников лихих, а на деле-то как оказалось! Его сыскари имперские ищут! Преступник он, а я, значит, теперь, пособница его. Да не дождётся! Вот приду и выпровожу сразу же! И пусть только попробует против что сказать. Запугать меня решил, ушлый! Так я теперь знаю, кто его ищет. И мне сыскари ничего не сделают. Я для них вообще неприкосновенна. Я не инициированная ведьма, дочь храма, чьи обычаи империя чтит. Так что выкуси, маг, полетишь с моего крылечка, как миленький!

Пока до дома добралась, так себя накрутила, что магу теперь точно несдобровать! Влетела в дверь вихрем разгневанным, и замерла тут же.

Маг сидел на кровати, бледный, чуть живой даже, на меня посмотрел взглядом затуманенным. За грудь свою схватился и прохрипел:

— Там… ещё что-то… отсроченного действия…

И повалился на кровать без чувств! И кто бы мне сказал, с чего у меня вдруг сердце сжалось? Страшно так стало, будто у самой в груди что-то закололо.

Кинулась к нему, руками над грудью его повела и замерла. Есть! Там есть что-то, холодное, злое, но какое-то… родное что ли. Это было что-то… ведьминское. И оно его убивало!

И вот тут мне бы отойти в сторонку, потому что ведьма ведьме не мешает — это наше негласное правило.

Но я не смогла. Посмотрела на осунувшееся лицо, посеревшую кожу, на губы похолодевшие, которые такое себе позволяли, что я ему отомстить должна, вот точно сама, никому это право не отдам! Ну и… что я, правил ведьминских что ли никогда не нарушала? Одним больше, одним меньше, подсчёт вести всё равно некому!

И оно как-то само так получилось, сущность моя ведьминская потянулась к нему. И не только потянулась, он же клятву принёс, можно сказать доступ к своей ауре дал, а сейчас это его и спасло.

Отпустила себя полностью, закрыла глаза и погрузилась в мысли его, в чувства, тело уже не было препятствием, оно словно туманом рассеялось, приняло меня, саму будто в ветер обратившуюся. Я растворилась в новых ощущениях, заплутала, и не сразу нашла причину боли. А когда нашла, чуть не утратила контроль. Это была игла смерти — маленькая такая, не больше сантиметра в длину, тонюсенькая, как волосок, но настолько сильная, что мне тоже стало больно.

И как же эту иглу убрать? Я знала, как это делается, но не умела! Не было у меня опыта, только теоретические знания. Ну что ж, будем учиться на практике. И подопытный как раз подходящий. Маг же, если что-то не так пойдёт, то и не жалко, в теории…

Ухватилась за иглу и зашептала нужные слова, но жгло неимоверно, перед мысленным взором темнело, а заклятье не выходило. Никак не выходило, будто соскальзывало с иглы. Ведьма, сотворившая её была намного сильнее и опытнее. Вот же… ведьма! Такую силу, да на доброе дело бы. Целый город от болезней на год спасти можно было бы, наверное.

Становилось всё жарче и больнее, будто я всю силу заклятья иглы на себя перевела. Не так я что-то сделала, совсем неправильно. Так оно и бывает, когда за дело не по силам берёшься. Будет мне наука на будущее, если выживу. А с этим пока как-то не очень выходило, контроль я таки утратила, будто волной оттолкнуло от мага, связь с ним пропала, тяжесть навалилась. Я вернулась, ощущение собственного тела стало отчётливым. А игла, она со мной осталась…

Не удержалась, закричала, так больно стало. Кто-то обнял сзади, прижал к груди горячей спиной, зашептал слова успокаивающие — поняла, что маг очнулся. Значит, помогла…

Но боль всё не проходила, разливалась, затапливала. И никак выпутаться из чего-то вязкого, будто обволакивающего всё тело, не получалось. А ещё в сон сильно клонило, глаза будто тяжестью налились и открываться всё никак не хотели. И больно было очень, но это была странная боль, какая-то неопределённая, словно она мне только снится.