Колкая малина. Книга третья - Валерий Горелов

class="v">Чтоб больше откусить и приберечь.

Ушло доверие, и кончилось людское,

Возвышенная низость, поруганная честь.

И всё вокруг мертвецки-восковое,

И лакированных гробов не перечесть.

Найдите, приползите на голяшках,

Верните это счастье для детей,

И всё уйдёт, что было в полумасках,

И будет жизнь без страхов и теней.

Часто хочется побольше получить,

Того, что уже есть, порой бывает мало,

Но в жизни много можно изменить,

Лишь бы нам на всё доверия хватало.

Загоны

Меня утром разбудил звонок утробный:

Какой-то неизвестный что-то в уши тёр.

Голос был недобрый, но и не очень злобный,

Но плохо получился разговор.

Не хватило сил для диалога:

Вчера не стали водку покупать,

А от кислого шампанского жуткая изжога,

Но захотелось один раз пошиковать.

Банные загоны хорошим не кончаются,

А тут ещё и барышень продажных завезли.

А когда жопы уже в лица превращаются,

Тогда уже по-настоящему зажгли.

Смутно помню, что меня настырно зажимала

Толстая, крикливая хабалка.

Она руками из тарелок колбасу таскала

И воняла, как венок из катафалка.

Её хватал за ляжки прокурор,

Но сломался и слюняво захрапел.

И я попал под этот целлюлитный форс-мажор,

Но уже сам не кукарекал и не пел.

Тот голос мне ещё раз позвонил:

Вроде я на той хабалке жениться обещал,

И её муж теперь настойчиво просил,

Чтобы я про обещанье не забыл.

Зараза

Грибок, надёжно проживающий в ботинке,

Потребляет плоть, испорожняя нечистоты.

Он особо злобный на этапной пересылке,

Где в одном углу блатные, а в другом – задроты.

Он нежно каждого готов поцеловать

В грязной бане и врачебной показухе.

Он все способен масти уровнять

В общей матерной и злобной почесухе.

Не каждый сможет круг нарисовать,

Как бурсак-философ Хома Брут,

Но каждый хочет в своей роли выживать

И в одиночку победить кровавый зуд.

Нельзя восстать и ничего не потерять,

Как нельзя решётку перегрызть зубами,

Когда многих с малолетства успели замарать

В клятвах перед красными мощами.

Наверно, только грязная чесотка

Нам на всех одна досталась страсть,

Перед друг другом показуха, похуизм и водка,

И кто знает, как зовётся эта масть?

От грибка, живущего в ботинке,

От пересыльной жизни косоглазой,

Откуда-то оттуда топчутся тропинки

К чаше Сатаны с ядерной проказой.

Злословие

Кто-то от кого-то что-то услыхал,

А там где услыхали, ещё подмалевали,

А следующий и это переврал,

И всей толпой кому-то в душу наплевали.

От нехороших домыслов и слов

Реальность распадается на части,

А смакование придуманных грехов

Превращается в болезненные страсти.

Недолго розы в вазе простояли,

Немного было ясности в словах,

Но ни те, ни эти главного не знали,

И потому зудились, как прикус на губах.

Мгновения зари в малиновой канве

Расцветают над далеким горизонтом.

Вы кланяйтесь природе-госпоже,

Но голосами сильно не трезвоньте.

Всё сокровенное из тишины придёт

Без ухмылок, щегольства и показухи,

Оно скажет своё слово и спасёт

Тех, кого порвали на сплетни и на слухи.

Бытовая сплетня или наговор

Вовсе не считается просто пустословием,

И потому себе не стряпай приговор

За то, что называется злословием.

Когда-нибудь

Нам внушали, что наш мир во всем надёжный,

А оказалось, он висел на хилой паутине,

Где человек раздетый и голодный

Пасся, уподобленный скотине.

Зазвучала тризна на весь белый свет

С большими похоронными венками,

И, конечно, – пышный траурный обед,

Но никто не заливался горькими слезами.

Не было прощального салюта,

Просто посрывали красные фла́ги

И рванули вниз без парашюта,

Полные надежды и отва́ги.

И хохотали те, кто жирно откусили,

Пока гиены грызлись с серыми волками,

Но и демократам жирно отломили,

А, как известно, после драки не машут кулаками.

А то, что называется «народ»,

Он снова хочет уподобиться скоту

И готов крепиться, подтянув живот,

И, наконец, разбогатеть в каком-нибудь году.

Раньше ждали коммунизм,

А сейчас «когда-нибудь».

В тех самых ожиданьях рождается вождизм,

И цветёт бюрократическая жуть.

Конфетка

Она суперэротична в мини-юбке,

На высоких тонких каблуках,

Когда песни пели её крашеные губки,

И взгляд гулял где-то в облаках.

Когда она по улице фланирует

Галсами, как кобра по песку,

Она вроде миллионы инвестирует

В дорогую сексуальную игру.

Её видят те, кто пишут мемуары

О правильности выбора и мудрости житейской.

Усатые – усы топорщат, как гусары,

И кривляются с улыбочкой лакейской.

Полный пафос у неё со всех сторон,

И он шевелится согласно расписания,

Отчего в кровях бурлит тестостерон,

Горячей слизью изливаясь в подсознания.

Пучат глазки с «Жигулей», тормози́т «Мерседес»

И с огромного «Линкольна» хотят поговорить:

Им бы хоть понюхать тот деликатес,

И хватило бы себе потеребить.

Мужская часть вибрирует, женскую нервируя,

А она родилась, чтобы быть кокеткой.

Честно говорю, ни грамма не бравируя,

Как рядом выживать с такой конфеткой?

Многоточие

Не ставьте запятые