Угроза вторжения - Олег Маркеев

Максимов посмотрел на Посланника, представив, как бы выглядел этот человек после двухнедельного рейда в горах. Чутье подсказало — нормально бы выглядел, как и полагается осатаневшему от усталости мужику, не хуже.

— Я остаюсь в деле, — кивнул Максимов.

— Хорошо подумал?

— Да.

— Взвесь свои силы, Олаф. Сейчас, прямо отсюда, я могу тебя эвакуировать и надежно спрятать от чужих глаз. Завтра такой возможности уже не будет. — Его голос был начисто лишен эмоций, он не пытался воздействовать на Максимова, лишь бесстрастно перечислял аргументы для возможного отказа. — Итак?

— Да.

— Решение принято. — Посланник достал сигареты, закурил.

Максимов повел плечами, сбрасывая напряжение.

— Я работаю в составе группы? — спросил он.

— Нет. Ты, Олаф, Странник, и в таком качестве ты мне больше подходишь. Что задумали те, кто тебя нанял, мы не знаем. Фактически, мы бросаем тебя в пекло, чтобы это выяснить.

— Похоже на разведку боем.

— Для тебя это будет бой одного против всех. Ни надежной связи, ни эвакуации на случай провала, я, сам понимаешь, гарантировать не могу. — Он аккуратно затушил сигарету в пепельнице. — Риск запредельный. Единственная гарантия успеха — это ты сам. Именно поэтому мне был нужен Странник твоего уровня. — Посланник долгим холодным взглядом осмотрел Максимова с ног до головы. — Надеюсь, ты не переоценил свои силы, а я не ошибся в тебе. Сейчас пройдешь в соседнюю комнату. Пробудешь там столько, сколько сможешь. После этого проработаем детали. — Он кивнул, давая понять, что разговор окончен.

* * *

В этой-маленькой комнате стены были задрапированы черной тканью. Никакой мебели. Максимов сел на черный мягкий ковер, поджав под себя ноги. Стоявший в центре полуметровый куб мелодично тренькнул, и его боковины плавно раскрылись. Свет в комнате погас.

Огромный, в два кулака кристалл неправильной формы, подсвеченный снизу, вспыхнул в полной темноте. Максимов невольно протянул к нему руку, но яркое свечение, исходящее от камня, обожгло холодом…

* * *

Сначала в сознание ворвался вихрь образов… Все, что хотелось забыть, все, что до этого не мог вспомнить, нахлынуло, закружилось, наслаиваясь друг на друга. Это был необыкновенно яркий фильм, смонтированный безумным режиссером.

…Горы. Разряженный воздух звенит от звука зависшей над головой «вертушки». Она так близко, что слышен вжикаюший звук лопастей, секущих воздух. Словно кто-то врезается острой косой в густую траву. А потом мерный цокот приближающейся очереди…

…трава была высокой, чуть побитой начинающейся жарой. Сезон тропических дождей был на исходе. В небе неподвижно стояли последние тучи, похожие на огромные сине-черные горы, неведомой силой оторванные от земли. Человек выскочил из травы неожиданно. Громко, словно был единственным звуком во вселенной, клацнул боек автомата. Бесконечное мгновение до грохота выстрела. Тишина. «Осечка!» — мелькнуло в мозгу, а твой автомат уже рванулся из рук, выплевывая длинную очередь. На черном лице человека ярость и счастье охотника, подстерегшего зверя, сменились отчаянием и страхом. Потом по его телу, от плеча к животу, пробежала красная пунктирная линия, и он завалился в траву. Сочные зелено-золотые стебли стали красными…

…вода не отпускает, она тянет назад. Берег совсем близко. Еще чуть-чуть, и под ногами будет вязкое илистое дно. Но холодное течение отбрасывает по-мальчишески худое тело, закручивает, тянет вниз. Он успевает заметить мать, размахивающую руками на противоположном берегу, рвется к ней из последних сил. Под водой темно и холодно…

Вихрь образов из бурного потока превратился в тонкий ручеек, потом и он замер, скованный холодом.

Холод был повсюду. Тонкие лучи ледяного света как иглы пронизывали едва удерживающее тепло тело. С каждым вдохом в легкие врывался поток студеного воздуха, вымораживая тело изнутри. Сердце билось все слабее, с трудом толкая по венам загустевшую кровь. В помутневшем сознании еще вспыхивали яркие картинки, но он уже не мог понять, из его жизни они или нет. То, что привыкли называть жизнью, уже не существовало. Ее выжег леденящий свет, идущий из глубины камня.

…Он у же не чувствовал свое тело. Дыхания не было, холодный ветер, рожденный во Внешней Пустоте, свободно врывался во Внутреннюю Пустоту, где затухало эхо последнего удара остывшего сердца. Свечение стало нестерпимым, и он почувствовал, что его неудержимо засасывает в слепящий водоворот ослепительного ледяного Света. «Конец», — мелькнуло в сознании.

И сразу же следом чей-то голос прошептал: «Холод снаружи, огонь внутри!» Тонкие иголочки льда затрепетали от звука этого голоса, и Пустота вокруг на секунду вспыхнула, расцвеченная цветными острыми искорками.

Он с трудом вздохнул, невероятным усилием воли заставив дрогнуть сердце. Раз, потом еще… Тонкий ледяной панцирь треснул, и теплый красный свет пробился сквозь прозрачную скорлупу, сковавшую сердце.

Еще, еще, еще раз… Гулкие удары горячего сердца заполнили Внутреннюю Пустоту. Холод стал отступать. Острые ледяные иглы медленно выходили из оживающего тела, оставляя после себя зудящие ранки, через которые наружу, как кровь, сочилось тепло.

Лишь когда холод отступил и леденящие прикосновения Света наталкивались на горячие волны, идущие из Внутренней Пустоты, он позволил измученному сознанию рухнуть в красную бездну забытья…

* * *

Горло обожгла терпкая струя. Максимов закашлялся и открыл глаза. Лицо склонившегося над ним человека было непроницаемым, только в уголках тонких губ залегла улыбка.

— Поздравляю, Олаф. Я видел немало людей, в слезах и соплях катавшихся по ковру. Можно быть сильным и смелым, но для того, чтобы пройти испытание Холодом, нужно нечто большее. В тебе это есть. Не спрашивай, как это называется. Никто не знает.

Он помог Максимову сесть. Свет уже включили, черный куб исчез. Максимов ошалело покачал тяжелой головой и с благодарностью взял протянутый стакан.

В научных центрах, архивах, в сектах, порой в самых диких и труднодоступных селениях люди Ордена искали чудом сохранившиеся знания. Охота шла беспощадная, слишком уж многие хотели даруемого этими знаниями могущества. Максимов однажды сам участвовал в такой «экспедиции за знаниями». Тогда за манускрипт какого-то монаха, всю жизнь прожившего в джунглях Бирмы, было заплачено жизнью трех человек. Своих. А сколько положили чужих, вспоминать не хотелось.

Что обкатали на нем сейчас, он не знал. Сознание еще не восстановилось, было такое ощущение, будто на незащищенный мозг плеснули кипятком.

— Джин? — спросил он охрипшим голосом, кивнув на стакан в руке Посланника.

— Да, согрейся немного, — Человек улыбнулся и крепкой ладонью потрепал его по плечу. — Пока ты тут… В общем, мне только что передали, вычислили хозяина «наружки». По рабочим частотам их раций и базе, на которую в конце концов поехали машины «наружки». По тебе работает Служба Безопасности Президента.