Украденные поцелуи - Сюзанна Энок

– Лилит, обязательно оставь два вальса для обоих Нэнсов и один для Джереми Джиггинса, – сказал отец. – И только одну кадриль для этого идиота Хеннинга. Я думаю, еще контрданс для Питера Варрика – хотя, возможно, в этот вечер будет четыре вальса.

Виконт позвонил, чтобы принесли свежий чай.

– Но вы распределили только три вальса, – заметила Лилит.

– Один следует оставить на всякий случай, – ответил отец и взглянул на слугу, вошедшего в комнату: – Принеси мне утреннюю газету.

– Да, милорд – кивнул слуга.

Лилит опустила глаза.

– Вы уже решили, как ответить на предложение Лайонела? За последние две недели он уже второй раз просит вашего согласия.

Отец ответил, лишь когда у его локтя появилась газета.

– Я надеялся, что его состояние более внушительно, но я не слышал о нем ни одного дурного слова. Полагаю, что он, возможно, и подходит, но я намерен подождать хотя бы до конца недели, прежде чем дать ответ.

Лилит с облегчением вздохнула. Казалось, отец перестал рассчитывать на предложение герцога Уэнфорда. К тому же ей нравился Лайонел. Хотя он и был немного… толстым, он всегда оставался добрым и любезным.

Лилит с улыбкой заметила:

– Но мне бы хотелось, чтобы Лайонел был более искусен в танцах.

Виконт нахмурился:

– Не думаю, что это необходимо для удачного брака. Главное, что у него безупречная репутация. И мне безразлично, умеет он танцевать или нет.

– Да, папа, – кивнула Лилит. – Я ведь просто пошутила… Хотя я очень люблю танцевать.

Отец вдруг усмехнулся:

– Я бы об этом не слишком беспокоился, дорогая. Вскоре у тебя появится слишком много обязанностей и тебе будет не до танцев. – Он наклонился и потрепал ее по щеке. – Но все же не отвергай других претендентов, пока я не приму окончательного решения. Мы не можем рисковать, оскорбив кого-нибудь.

Она кивнула. По крайней мере, отец опять улыбался.

– Конечно, папа.

В узких проездах, разделявших особняки позади Мейфера, гулял резкий холодный ветер. И снова накрапывал дождь, хотя в клубе «Уайте» самые смелые делали ставки на то, что в этом году в июне выпадет снег. Маркиз Дансбери ставил на целых шесть дюймов снега – ледяной холод вполне подходил ему, ведь он собирался очаровать Снежную королеву.

– Джек, почему ты так думаешь?

Маркиз вздрогнул и посмотрел на женщину, сидевшую напротив него в мягком кресле:

– Что именно я думаю?

Антония Сен-Жерар налила себе бренди и с улыбкой проговорила:

– Скажи, Джек, почему мы так и не стали любовниками? Маркиз тоже улыбнулся и, снова уткнувшись в газету, пробормотал:

– Потому что мы с тобой очень похожи. Мы как два тарантула. И мы перекусали бы друг друга, еще не закончив спариваться – или как это называется у тарантулов?

Антония со смешком откинулась на спинку кресла. В свете камина ее темные волосы отливали медью.

– После соития самка тарантула убивает самца, не так ли? – проговорила она с легким французским акцентом.

– И это – главная причина, – с усмешкой ответил Джек. – Именно поэтому я и воздержался.

– Когда ты заехал ко мне, я не думала, что ты собираешься сидеть в гостиной. Я полагала, что ты хотя бы поиграешь в карты. Иначе я бы еще спала. Знаешь, сегодня утром я легла спать только после семи.

– Тебе следовало бы разумнее распределять свое время.

– Ха! – усмехнулась Антония. – Я бы так и сделала, если б ты уехал отсюда в более «разумное» время. Можно подумать, что ты никогда не спишь.

Джек пожал плечами:

– Выходит, не сплю.

Антония указала на стопки газет, лежавшие у его кресла:

– Что ты в них ищешь?

– Насколько мне известно, только у тебя имеются старые номера, ответил Джек. – Я ищу сообщение о смерти.

Антония сделала глоток бренди. Немного помолчав, спросила:

– Но что тебя интересует? Сообщение о чьей смерти ты ищешь?

– О смерти Элизабет Бентон. Леди Хэмбл. – Маркиз отложил газету и взял следующую. – Видишь ли, никто не смог указать мне точную дату.

– Эта леди – родственница того красивого молодого человека, который вчера после театра присоединился к нам?

– Его мать. – Джек снова принялся читать. Затем вдруг поднял голову и с удивлением посмотрел на Антонию. – Ты, кажется, назвала его красивым молодым человеком, Тони? Или я ослышался?

Антония с улыбкой потянулась, и верхняя часть ее халата весьма соблазнительно распахнулась. Впрочем, маркиза трудно было соблазнить этим зрелищем, и он лишь пожал плечами.

– Нет, ты не ослышался. Он действительно красивый. К тому же богатый, как я поняла. – Антония рассмеялась. – Иначе ты не позволил бы ему обыграть тебя на несколько фунтов. Ведь ты никогда не утруждаешь себя, никогда не заманиваешь того, кто не может похвастаться богатством.

Маркиз с улыбкой смотрел на собеседницу. Что ж, он не ошибся. Он подозревал, что мадемуазель Сен-Жерар будет рада встретиться с его новым приятелем. И это, несомненно, послужит тому, чтобы обольстить Лилит Бентон, ведь у него, Джека, будет ключ как к спасению ее брата, так и к его гибели. Антония прекрасно владела искусством губить людей – маркиз нисколько в этом не сомневался.

– Может быть, привезти его к тебе?

Она снова улыбнулась и взяла бокал с бренди. – Спасибо, Джек.

– Рад услужить.

Маркиз начал просматривать заголовки в газете, которую держал в руках. Это был номер почти шестилетней давности – тогда писали в основном о Бонапарте и задавались вопросом: сумеет ли Веллингтон ему противостоять?

– Что-то интересное? – спросила Антония.

– Не очень. – Маркиз перевернул страницу. – А.. вот оно… Элизабет, леди Хэмбл, любимая дочь и так далее… скончалась от инфлюэнцы 14 мая 1815 года в возрасте тридцати пяти лет. – Он откинулся на спинку кресла. – Хм…

– Что – «хм»? – спросила Антония. – Это ни о чем не говорит.

– Мне кое о чем говорит, – ответил Джек. – Любимая дочь – и ничего о любимой жене. Значит, объявление дали родители. – Он щелкнул пальцами. – Ничего о том, что ее будут оплакивать. Или о том, как она с честью носила свой титул и была полезна обществу, а также своему кружку рукоделия.

Антония усмехнулась:

– А какую пользу обществу принесли вы, милорд маркиз? – Она встала и, перегнувшись через спинку кресла, обняла его за плечи. – Что будет написано, когда сообщат о твоей смерти?

– Обо мне напишут: «Джонатан Огаст Фаради, маркиз Дансбери, скончался. Слава Богу». – Он сложил газету и положил ее обратно в стопку. – Мерси, Антония. – Джек допил вино, взглянул на карманные часы и поднялся.