Попроси меня остаться - Кейт Хьюит

– Проблема, о которой идет речь, может представлять угрозу для жизни, – тихо ответила врач. – В таком случае ребенок не проживет и нескольких месяцев. Мы возьмем на анализ околоплодные воды, чтобы понять, с чем имеем дело. Боюсь, вам придется набраться терпения: результат будет известен примерно через три недели. Пока, судя по ультразвуку, сказать точно сложно – это может быть что-то серьезное, а может, и совершенно нет.

– Но вы думаете, что есть риск? – прошептала Аллегра, и врач ответила ей серьезным взглядом.

– Боюсь, что так. Но без результатов анализа мы не узнаем наверняка. Сложно поставить диагноз с одним только снимком.

Аллегра едва помнила, как дошла до дома. Антон выглянул из-за своей двери, поинтересовался, как дела. Девушка что-то ему ответила, не соображая, что говорит. Казалось, все происходило как в тумане – точно она смотрит на себя со стороны. Все в жизни утратило смысл и ощущение реальности – все это кошмар, дурной сон. Сквозь пелену горя и страха пробивалась еще одна горькая мысль: нужно сказать Рафаэлю о ребенке. Как бы он ни обошелся с ней, он имеет право знать. Аллегра отгоняла от себя эту навязчивую идею. Не хватало еще дать ему второй шанс поиздеваться над собой вместе с малышом.

Уехав из Рима, Аллегра запретила себе вспоминать Рафаэля, говоря себе снова и снова, что еще не поздно все ему рассказать, а потому не стоит и торопиться. Сначала нужно обрести гармонию самой, встать на ноги, почувствовать себя лучше. Тогда уже можно поразмыслить над тем, стоит ли вовлекать его, хотя Аллегра всем сердцем была против. Сейчас же, после визита к врачу, все вдруг покатилось под откос, и нужно было действовать быстро и решительно, как бы больно это ни было. Рафаэль имел право на участие в жизни своего ребенка, даже если Аллегра не могла и помыслить о том, как с ним об этом поговорить.

По мере приближения дня процедуры Аллегра перебирала в уме различные варианты, лихорадочно пытаясь найти оптимальное решение. Наконец за два дня до визита в больницу она взяла в руки белоснежную визитку, переданную ей Рафаэлем возле офиса адвоката, и дрожащими пальцами набрала номер, бросающийся в глаза четкими, ровными цифрами. Прозвучало два гудка, и…

– Да? – раздался его голос в трубке.

– Это Аллегра, – прошептала девушка, заставляя себя выпрямиться, набраться сил.

Ответом ей было молчание, но наконец, спустя несколько секунд, голос повторил:

– Да?

Аллегра сделала глубокий вдох.

– Я звоню, потому что… кое-что случилось. – Помолчав, она продолжила: – Я беременна, и…

– Ты беременна? – выдохнул Рафаэль. – От меня?

– Да, разумеется.

– Но почему тогда ты говоришь мне об этом только сейчас? Ты, должно быть, уже месяце на пятом.

– Почти, – согласилась девушка.

– Тогда почему…

– Рафаэль, прошу тебя, послушай. Результаты последнего ультразвука показали, что с ребенком что-то не так. Что-то серьезное.

Голос ее дрогнул, и Аллегра прижала ладонь к глазам. Только бы договорить до конца и не сломаться – не сейчас, когда так нужны силы.

Рафаэль помолчал немного.

– О чем идет речь? – спросил он наконец.

– Врожденный порок сердца. – Сказав это, Аллегра прерывисто вздохнула. – Через два дня мне нужно будет сдать на анализ околоплодные воды, чтобы определить…

– В Нью-Йорке?

– Да.

– Я приеду.

От изумления Аллегра едва не упала со стула.

– Приедешь? Но…

– Конечно, приеду, – оборвал ее мужчина. – Это ведь мой ребенок, разве не так?

– Да, разумеется…

– Тогда жди меня. Завтра я позвоню, чтобы уточнить детали.

Аллегра положила трубку, все еще не придя в себя от изумления. Она не была уверена, что ожидала такой реакции, и теперь вся дрожала от предвкушения снова увидеть Рафаэля, одновременно радуясь тому, что кто-то будет рядом в эти тяжелые дни. Всю жизнь она прожила одна, привыкла к одиночеству, но сейчас отчаянно жаждала поддержки. И все же… нужно вести себя очень осторожно – не рисковать во второй раз собственным сердцем и будущим малыша.

* * *

Роскошный лимузин медленно продвигался в потоке машин Манхэттена, направляясь к Ист-Виллидж. Рафаэль нервно барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Шок и ярость от неожиданной новости, от осознания того, что Аллегра скрывала свою беременность, сменились страхом за ребенка. Подумать только, у него будет ребенок! Кто-то, кого можно защищать, любить и оберегать, кому можно дарить жизнь! О, как он будет заботиться о нем! Рафаэль никогда не верил в искупление грехов, но сейчас мысль об этом внезапно пришла ему в голову. Может быть, все прошлые проступки можно исправить, начав жизнь с чистого листа… жизнь его сына или дочери. И он наконец обретет мир и удовлетворение, которые безуспешно искал все это время. Что касается Аллегры и ее обмана, то об этом он подумает позже. Сейчас нужно сосредоточиться на том, что произошло.

Лимузин остановился у высокого кирпичного здания, пестревшего разноцветными вывесками. Рафаэль, выйдя из машины, сжал губы и прищурился. Еще более он посуровел, увидев, что квартира Аллегры находится на шестом этаже, а в доме нет лифта. Она что, каждый день проходит шесть пролетов лестницы туда и обратно? Это, разумеется, не может привести ни к чему хорошему. Нажав на кнопку домофона, Рафаэль услышал усталый и дрожащий голос:

– Я сейчас спущусь.

Сунув руки в карманы, Рафаэль снова оглядел здание. Оно показалось ему каким-то потрепанным, ненадежным. На крыльце мельтешили яркие вывески ресторанчиков, мусорные урны были переполнены. Нет, это определенно не место для матери его будущего ребенка.

Несколько минут спустя в дверном проеме показалась Аллегра. Ее появление вызвало шок у Рафаэля: бледное, безжизненное лицо, тусклые волосы – и, кажется, она похудела. Он шагнул к ней и протянул руку.

– Да ты выглядишь так, точно тебя вот-вот унесет порыв ветра.

– Я немного приболела.

– Почему не позвонила мне раньше? – не удержался Рафаэль от упрека.

– Прошу тебя, давай не будем спорить. Мне и так сегодня с утра нелегко.

Он кивнул, соглашаясь. Как бы он ни возмущался в душе ее поступком, сейчас не время. Но когда-нибудь, мрачно подумал он, этот момент настанет, и он выскажет свое негодование.

Помогая Аллегре сесть в машину, Рафаэль заметил, с каким явным облегчением она опустилась на сиденье, положив голову на кожаные подушки.

– Что ты имела в виду, говоря, что приболела? – уточнил Рафаэль, когда машина отъехала от тротуара.

– Утренний токсикоз, – пробормотала девушка. – О, это так ужасно – я почти ничего не могу есть.

«Почему ты ничего не сказала мне?» – едва не вырвалось у Рафаэля снова, но он промолчал, вслух же произнес: