Панкрат - Андрей Воронин
Шрифт:
Интервал:
От Панкрата не ускользнуло то, что Аскольд Матвеевич, услышав голос длинноволосого, как-то странно вздрогнул и присмотрелся к распластанному парню повнимательнее.
Без особых церемоний отхлестав девушку по щекам, милиционер так и не смог привести ее в сознание. Выражение его лица из хмурого сделалось и вовсе мрачным. Он приподнял ей веко, молча пожевал губами и спросил, повернувшись к Суворину:
— “Скорую помощь” вызывали?
— А, черт! — не сдержался Панкрат. Он вспомнил, что “скорую” поручил вызвать Максиму, но тот так и не успел этого сделать, — Сейчас вызовем.
Он сделал знак охранникам, безучастно взиравшим на происходящее, и зло сверкнул глазами: быстрее!
В душе он беспокоился о том, чтобы не было слишком поздно — судя по состоянию Максима, удар у этого парня будь здоров.
Милиционер посмотрел на длинноволосого сверху вниз.
— Ну, поднимайте красавца…
Взяв парня за воротник, Суворин рывком поставил его на ноги. Длинноволосый выглядел довольно жалко, поскольку, когда лежал на животе, вынужден был упираться лицом в пол. Тот, хотя и был вымыт с утра, все же нельзя было назвать стерильным. Что и отражалось сейчас на лице длинноволосого.
Тут же раздался какой-то странный звук — нечто среднее между возгласом удивления и хрипом полузадушенного человека. Все обернулись…
Источником этой акустической аномалии оказался не кто иной, как Аскольд Матвеевич. Правда, он быстро взял себя в руки и изобразил на сытом лице нейтральную улыбку из разряда “не угодно ли у нас отобедать”.
— Вы знаете этого человека? — быстро спросил милиционер, сверля глазами директора заведения.
— Не имею чести, — без запинки и насквозь фальшиво откликнулся тот.
— Ну, положим, чести от такого знакомства мало, — милиционер криво усмехнулся. — Проедете с нами для дачи показаний сейчас или вызвать повесткой?
— Уж лучше повесткой, — быстро выбрал Аскольд Матвеевич. — И, если можно, завтра, — увидев, как багровеет лицо милиционера, директор счел за благо добавить:
— Когда вам будет угодно…
Панкрат вдруг почувствовал, что тучи сгущаются.. Слишком уж невозмутимое лицо было у длинноволосого; слишком уж трясся шеф, виновато поглядывавший в сторону задержанного Сувориным нарушителя.
— Товарищ капитан, — произнес вдруг длинноволосый ровным голосом абсолютно спокойного и уверенного в себе человека, у меня во внутреннем кармане пальто визиточница. Будьте добры, достаньте, пожалуйста.
Милиционер удивленно приподнял бровь.
— Я вас убедительно прошу, — повторил длинноволосый. — Вы увидите, это поможет разрешить все недоразумения. Я признаю, что моя охрана погорячилась, но и этот… — он покосился на Панкрата, — влез не в свое дело. К тому же угрожал оружием…
Милиционер колебался. В конце концов, поморщившись, он сунул руку за пазуху длинноволосого — с таким видом, словно боялся укуса гадюки. Вытащил портмоне и визиточницу, раскрыл ее…
Немая сцена. Вытянувшаяся физиономия блюстителя закона могла бы в этот момент соперничать с отражением в кривом зеркале, в котором лица растягиваются по вертикали. В эту секунду Панкрат дорого дал бы за то, чтобы узнать: что именно обнаружил в визиточнице длинноволосого милиционер.
Возникшую паузу заполнила прибывшая наконец “скорая”. Не обращая внимания на собравшихся в зале охранников и всех прочих, медики тут же развернули носилки, на которые положили девушку, загрузили ее в свою так называемую “карету” и удалились, включив сирену.
Панкрат, как-то вдруг отрешившись от всего происходящего, наблюдал за отработанными действиями санитаров, поэтому не сразу расслышал слова обращавшегося к нему милиционеру. А когда расслышал, то на всякий случай еще и переспросил:
— Что-что, простите?
— Я сказал, снимите наручники с этого человека! — рявкнул тот, глядя куда-то в сторону. — И побыстрее!
Сжав зубы, Панкрат вынужден был под торжествующим взглядом длинноволосого вынуть из кармана ключи от наручников и разомкнуть их. Парень, потирая запястья, поблагодарил милиционера, но тот уже не слушал — повернувшись к сержанту, он приказал ему собрать разложенные на столе бумаги с записями показаний, данных мажорами, и направился к выходу из ресторана.
— Ас тобой мы еще встретимся, — длинноволосый поджал тонкие губы. — Ив самое ближайшее время. Понял, козел вонючий?
Панкрат вздрогнул, но пересилил себя и сдержался. Кивнув своим подчиненным, он покосился на Аскольда Матвеевича — тот был бледен, как полотно, — и, ничего не говоря, пошел между столиками в направлении выхода.
— Эй! — по-хозяйски окликнул его длинноволосый. — Ты забыл про моих ребят, козел.
Оглянувшись через плечо, Панкрат увидел, как отъезжает от ресторана милицейская “лада”, и остановился. Затем обернулся к длинноволосому, медленно согнул в локте правую руку и резким движением левой завершил свой жест.
— Панкрат! — взвизгнул вдруг директор. — Отдай хоть ключи, не дури. Ты не понимаешь…
— Ну так объясните мне, Аскольд Матвеевич, — процедил сквозь зубы Суворин. — А ты, патлатый, за козла ответишь…
И, повернувшись к ним обоим спиной, зашагал в противоположном направлении. Максим и второй охранник, однако, ослушаться своего работодателя не посмели — они остались, чтобы снять наручники с телохранителей длинноволосого.
— И где здесь у вас можно умыться? — спросил тот, обращаясь к трясущемуся директору ресторана. — Ч-черт, пальто испачкал… Ну, чего лыбитесь! — зло прикрикнул он на своих телохранителей. — Идите в машину, толку от вас все равно никакого.
Верзилы с виноватыми рожами поспешили исчезнуть.
Проводив их отсутствующим взглядом, Аскольд Матвеевич подозвал одного из присутствовавших в зале официантов и, тяжело вздохнув, произнес:
— Принеси в мой кабинет бутылочку красного, самого лучшего. А закуску пусть шеф-повар соорудит — он знает, какую.
Официант отправился было выполнять заказ Полторацкого, но тот остановил его, окликнув по имени (железное правило — знать имена и фамилии всех сотрудников), и добавил:
— Скажи Михалычу, пусть закрывает… Все, иди. Повернувшись к длинноволосому, директор “Неаполя” извиняющимся тоном попросил:
— Поднимемся ко мне, Артур, неудобно здесь, в зале, разговаривать.
* * *
Панкрат курил, стоя у окна, и сизые струйки дыма тут же исчезали в круглом зеве кондиционера. На столе — открытая керамическая бутылочка с итальянским бальзамом, настоянным на кофейных зернах, и рюмка, в которой опалесцировала жидкость темного янтарного цвета. Табак немилосердно драл горло, и это до боли напоминало то время, когда Суворин в составе безымянного спецподразделения скитался по горам Ичкерии, выполняя приказы отдела “ноль”… Тогда все курили дешевый и забористый “Десант”, блоки которого им сбрасывали вертолеты вместе со снаряжением. Не курил только командир их группы, интеллигентного вида сухопарый мужик лет сорока, непрестанно повторявший: “Жизнь и так слишком коротка, чтобы делать ее еще короче по собственной воле”.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!