Интернет-журнал "Домашняя лаборатория", 2007 №11 - Журнал «Домашняя лаборатория»

нему испытывать страстное чувство… Да чего они [супруги Шенк] так над ним [своим ребенком] трясутся? Разве он болен? Какая все-таки чисто буржуазная жизнь у них в семье! Когда я читала твое письмо о них, мне стало просто душно, точно в мешок с головой попала. Как эта жизнь далека от той дороги, на которой мы теперь стоим, и особенно от той, на кот[орой] ты теперь находишься, въедаясь в анархизм. Широкий мир, все человечество — и узенькая семейная жизнь с мешанскими интересами.» [31]

В последующие недели, однако, по мере того, как Нина продолжала размышлять об отношениях Петра и Виты, ее понимание и терпимость постепенно уступили место ревности. В романе Петра с Витой Нину особенно расстраивало то, что он был возобновлением связи, существовавшей еще до их брака, и таким образом заключал в себе нечто большее, чем случайное физическое влечение. Этим романом оказалась поставлена под угрозу «душевная общность», составлявшая основу ее отношений с Петром. Влечение между Петром и другой женщиной, не угасшее за десять лет разлуки, было совсем не шуточным делом.

Немногим более месяца после того, как Нина послала вышеупомянутое первое письмо, она написала еще одно, на этот раз из Гента:

«Твое письмо с поезда о пребывании в Вене оказалось, к сожалению, выше моих ЖЕНСКИХ сил. В ТАКОЙ степени я не могу делиться моим Петиком, главным образом его душой, т. е. не могу принять этого раздела без боли, но подчинюсь ему, если факт налицо… В самые мрачные минуты мне представлялось, что вся твоя любовь ко мне была ошибкой, что ты однолюб, кот[орый] в сущности всегда любил одну и ту же женщину, поэтому она в три дня могла снова так овладеть твоей душой, что я отошла совсем на задний план.» [32]

Вполне возможно, что первоначальная терпимость Нины и последовавшее за тем проявление открытой ревности с ее стороны оказались для нее наилучшим путем к спасению их брака с Петром. В его письмах к ней вновь зазвучали ноты любви и нежности, а венский эпизод никогда более не упоминался в их переписке. Как бы то ни было, они по-прежнему утверждали, что являются свободными от буржуазных представлений о любви и сексуальных отношениях. Они оставались друзьями Виты Шенк и ее мужа Альфреда долгие годы. Что же касается брака самих Нины и Петра, то он, по крайней мере, по всем внешним признакам, продолжал оставаться пронизанным нежностью товарищеским союзом, скрепленным их обоюдным интересом к социальным и политическим вопросам.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОССИЮ

В 1913 году, когда восьмилетняя сибирская ссылка Пальчинского должна была окончиться, если бы он оставался в России, и по случаю празднования трехсотлетнего юбилея династии Романовых, он получил амнистию царского правительства и вместе с Ниной вернулся на родину. В России Пальчинский создал в 1916 году институт для изучения вопросов «рационального использования природных ресурсов» страны. Лозунгом этого учреждения, известного под названием Института изучения поверхности и недр, стала фраза из киевской летописи тысячелетней древности: «Велика наша земля и обильна, но нет в ней порядка». Пальчинский заявил, что его целью как основателя Института является установление порядка, однако не путем привлечения иностранцев, по которому пошли древние киевляне, пригласив хозяйничать на своих землях викингов, но посредством применения современных инженерных методов к решению проблем экономического развития. Институтом была начата публикация журнала «Поверхность и недра», печатавшего статьи по вопросам горного дела и связанных с ним отраслей промышленности.

По мере того, как Пальчинский становился старше и получал все большее признание за свои достижения, он, подобно многим людям, сделался более консервативным в своих политических и экономических взглядах, а также в личной жизни. Он состоял в правлении горнопромышленной компании и установил тесные связи с деловыми кругами России [33]. Во время Первой мировой войны он был советником по оборонным отраслям и состоял в должности заместителя председателя правительственного Комитета по военной промышленности [34]. Занимая эту должность, Пальчинский начал понимать, что централизованное планирование промышленности, по крайней мере, в военное время, имеет свои безусловно положительные стороны. Идея Кропоткина о децентрализации экономики утратила свою былую привлекательность для Пальчинского, хотя он по-прежнему восхищался ее автором, в особенности за мысли последнего о том, как можно поставить технику на службу общественному благу. Он считал себя демократическим социалистом и приветствовал свержение царского правительства, на службе которого состоял.

Пальчинский был активным сторонником Временного правительства, учрежденного в России в феврале 1917 года, после падения монархии. Он считал, что режим Временного правительства создает наилучшую возможность для возникновения в стране демократической формы правления. Не состоявший формально ни в одной из партий, Пальчинский солидаризировался с правым крылом эсеров и был сторонником военных действий против Германии. Он занимал ряд должностей во Временном правительстве, в том числе пост заместителя министра торговли и промышленности, и недолгое время был помощником генерал-губернатора Петрограда. В период своей службы в Министерстве торговли и промышленности Пальчинский вызвал возмущение многих политиков левого крыла, выступая за контроль над ценами и заработной платой, который он отстаивал как чрезвычайную меру, обусловленную военным положением [35].

Согласно большевистской мифологии, захват ночью 25 октября 1917 года Зимнего дворца, в котором пыталась найти убежище верхушка Временного правительства, был героической военной акцией. Однако в действительности падение Зимнего было вызвано тем, что революционерам удалось просочиться туда, а вовсе не фронтальным штурмом, и при этом было убито всего несколько человек [36]. За день до захвата дворца большевиками члены Временного правительства назначили министра социального обеспечения Николая Кишкина генерал-губернатором Санкт-Петербурга, а он, в свою очередь, назначил своими помощниками двух инженеров — Петра Пальчинского и Петра Рутенберга. Эти три человека должны были организовать оборону Зимнего дворца [37].

Впоследствии Пальчинский писал, что он был шокирован отсутствием дисциплины и решительности среди членов Временного правительства и быстро осознал, что положение безнадежно [38]. Тем не менее, он организовал «оборону», насколько это было в его силах, и даже арестовал нескольких большевиков, которых обнаружил шатающимися по коридорам дворца, чем заслужил оскорбления в свой адрес на страницах составленных позже партийных повествований о большевистской революции. Пальчинский был глубочайшим образом убежден, что Временное правительство является законным органом власти и должно уступить свои властные полномочия только демократически избранному альтернативному органу, которым, по его мнению, было предстоящее Учредительное собрание. Однако в мо мент развязки, когда большевистские солдаты вошли в Малахитовую палату дворца, где сидели за столом министры, дожидаясь своих пленителей, он приказал нескольким сохранившим верность часовым не стрелять [39]. Министры и прочие