Дудочка крысолова - Елена Михалкова

– Далеко идти-то?

– Нет. Вон за тем деревом.

Он аккуратно высвободился, и девчонка, заинтересованнаяпротив своей воли, пошла чуть впереди, раздвигая кусты. Ее волосы, примятые отавтомобильного кресла, рассыпались по спине – белые сверху, желтоватые наконцах.

Он коснулся рукой травы, кончики укололи пальцы и ладонь, исразу же на него накатила первая волна музыки, как будто трава была еепроводником. Он глубоко вдохнул, чтобы задержать ее на секунду: волна прошла догорла и растворилась в нем, напитав его силой.

Теперь он знал: все получится, остановить музыку уженевозможно – разве что задержать ненадолго. Ноздри его раздулись, впитываязапах животного, идущего впереди.

– Ну и где она?

Полуоборот, ее профиль, взмах синих ресниц, недовольноискривленные губы… «Еще не пора… Не пора… Не спугни ее!» Вынужденный следить засобственным голосом, он едва не пропустил вторую волну.

– Слушай, здесь была! Подожди-ка, наверное, за соседнимдеревом…

Голос у него стал низким, но это ее не насторожило. Оназавертела головой, и он увидел, как белый клок шерсти отделился от остальноймассы волос, плавно спустился вниз и повис на ее свитере. Маленькие острыезубки, розовые десны… «При укусе крыса может заразить человека хантавирусом,летальный исход от которого составляет, если не проводить лечение, не меньшедесяти процентов».

Вторая волна упала сверху, и от удара он едва не покачнулся.То, что оживало в нем, притягивало к себе со всех сторон звуки, и они из хаосаупорядочивались в стройную систему, математически выверенную конструкцию,выражавшуюся музыкой, безупречнее которой не могло быть ничего в мире. Он дажеприкрыл глаза на несколько секунд, боясь, что может не выдержать, упастьоттого, что закружилась голова. Музыка вырастала из всего вокруг, проникала внего, и он ощущал, что почти готов совершить то, зачем они пришли.

– Короче, мне это надоело! Пошли отсюда!

Ее визгливый голос ворвался фальшивой, режущей слух нотой вто, что пело вокруг, и не в силах уже противиться себе, он сделал ей знакзамолчать.

– Ты чего это на меня машешь-то? Офигел?!

Но и ее вопль уже не мог помешать неотвратимому наступлениюего симфонии. Мощный аккорд, взмах веток, синхронный всплеск листьев! Третьяволна обрушилась со всех сторон, затопила его, опустошила и наполнила собою, ивсе тело стало жарким, будто вспыхнуло изнутри. Он ощутил такой мощный приливжелания, что оскалил зубы, чтобы не выплеснуться раньше времени, и криквырвался даже не из его горла – из него всего, насквозь пропитанноготоржествующей, гремящей, оглушительной симфонией смерти.

Она даже не успела ничего понять. Бусинки крови,забрызгавшие кусты, и красные росчерки на траве, и неровное расплывающееся пятнопод его ногами – все это случилось уже следом за пиком его наслаждения, и оноблегченно опустился на траву, слыша, как затихают в нем звуки, просачиваясь вземлю и возвращаясь туда, откуда появились.

Несколько минут он сидел, приходя в себя, чувствуя выступившуюна лбу холодную испарину. Он всегда испытывал сильный приступ слабости исонливость вслед за тем, как убивал крысу. Подыхая, они забирали у него частьэнергии, но это было посильной платой за избавление от тварей.

На лежавшее под кустом тело упал лист. Он заставил себяподняться – нужно было довести дело до конца и уходить. Сделал надрезы в нужныхместах, потом стащил с ее руки золотой браслет, огляделся, проверяя, не оставилли чего-нибудь, что сможет его выдать… А затем, неторопливо и слегка пошатываясь,направился к трассе.

Ему пришлось подождать, лежа в кустах, пока проедут машины.И только когда шоссе опустело, он выбрался из укрытия, добежал до голубой«Мазды», вытащил оттуда гитару и убрал несколько своих волосков, оставшихся наподголовнике сиденья. Достав из кармана салфетку с пропиткой, старательнопрошелся по всем поверхностям, особенно тщательно вытер дверную ручку.

Теперь можно было не торопиться. Человек в стоящей у обочинымашине не вызывает подозрений, если он один.

Покончив со всем, он закрыл «Мазду» и забросил ключи в лес,не забыв протереть и их тоже. Повесил гитару на спину и зашагал вперед,насвистывая себе под нос веселую мелодию.

– Курить хочется… – страдальчески сказалаЖенька. – Черт, девочки, до чего же курить хочется!

Алька сочувственно посмотрела на нее, но промолчала. Оксанабыстрым движением дотронулась до плеча подруги и тут же нервно отдернула руку,будто испугавшись чего-то. Она за последний час не сказала ни слова, в отличиеот Женьки, которая начинала то ругаться, то ныть, то клясть на чем свет стоит«Артемиду» и всех, кого в нее занесло.

– И жрать хочется, – добавила Женька, присовокупивнесколько крепких выражений. – Нас кормить будут сегодня или нет?! А?!

– Тише, Жень. Два часа назад кормили, – усталосказала Алька.

– А я еще хочу! Я проголодалась! У меня на нервнойпочве аппетит просыпается!

Она вскочила и стремительно прошлась по комнате, огибаястолы, кресла и напольные вазы. Аля закрыла глаза и откинулась на спинкудивана.

Чувство времени было у нее от природы, и Алька знала, чтоони сидят в этой комнате четыре часа с четвертью. За все это время к ним никтоне заходил, не считая мальчика, принесшего контейнеры с теплой едой изабравшего пустую посуду спустя полчаса. До этого ее допрашивали почти сорокминут, и, поговорив с девочками, она выяснила, что и их допрашивали тоже – поотдельности. «Значит, не врут, что в гротах не установлены камеры», –подумала она сразу, как только услышала, какие вопросы задавали Оксане иЖеньке. Парень, который вел допрос, молодой, напористый и злобный – впрочем,возможно, это была лишь выбранная для общения с ней маска, – кричал наАльку, и один раз ей показалось даже, что ее вот-вот ударят. Он постоянноподносил пальцы ко рту, непроизвольно теребя болячку на губе, и когда той жерукой замахнулся на Альку, она подумала, что укусит его, если он посмеет до неедотронуться. Что-что, а кусаться она умела.

«Знаешь, в чем преимущество девчонок? – учила еекогда-то подружка. – В том, что мальчишки не кусаются. Не кусаются вдраке, сечешь? Бить – пожалуйста, а кусать – нет. А ты можешь и бить, икусать».

«Я могу и бить, и кусать, – повторила про себя Алька,будто полководец перед началом сражения, настраивающий солдат на нужный лад,открыла глаза, встала и подошла к большому прямоугольному зеркалу, широченнаяаляповатая рама которого плотно прижималась к стене. Алька готова была головудать на отсечение, что за зеркалом полно разнообразной аппаратуры. –Пишите, пишите… Наблюдайте за нами. Смотрите: нам скрывать нечего».

Она поправила волосы, глядя себе в глаза, и вернулась надиван.

– Курить хочу, – обреченно проговорили изсоседнего кресла. – Черт, до чего же я хочу курить!