Заложница миллиардера - Агата Лав

— Лучше составьте список вещей.

— А в доме есть врач?

Марина щурит глаза, чувствуя подвох в моем вопросе.

— Вы плохо себя чувствуете? — спрашивает она вместо ответа.

— Значит есть. Вы можете ничего не рассказывать о Хозяине, я сама разберусь.



Во дворе пахнет хвоей, ветер идет со стороны леса и доносит приятный природный аромат. Я стою на веранде и посматриваю по сторонам, прикидывая, куда стоит пойти. Я уже заметила несколько охранников и черные глазки камер, хозяйственные постройки севернее и закрытый плотной тканью бассейн. Хотя погода позволяет купаться, да и там, наверняка, предусмотрен подогрев.

— В этом доме никто не веселится, — шепчу себе под нос. — О каком бассейне может быть речь.

Я не стала вновь пытать Марину насчет телефона и решила подождать этот день. Пусть люди Хозяина проверят мое досье, мне нечего скрывать, а брат точно не поднимет панику еще пару дней. Мне главное, чтобы он не позвонил маме и не накрутил ее, а с заточением я как-нибудь справлюсь.

— Что-то ищете?

Ко мне подходит охранник, которого я вчера пинала локтем. Он закидывает рацию в карман пиджака и смотрит пронзительным синим взглядом. У него северная грубоватая внешность и сбитый вбок нос. Как печать, что он участвовал в сотне потасовок.

— Я хотела пройтись вокруг дома. Может, покажите мне окрестности?

Он хмурится и выглядит так, словно я попросила пин-код его банковской карточки.

— Как вас зовут?

— Когсворт, — бросает он с холодком. — Это немецкое имя.

— Ког-сворт, — повторяю по слогам. — Теперь я слышу ваш акцент, совсем легкий, но есть.

Охранник сдержанно кивает, а через секунду оборачивается на шелест протекторов. Во двор въезжает темно-серый седан представительского класса, которому отчаянно не хватает дипломатических номеров. Он слишком роскошен, чтобы ездить с обычными. Седан делает плавную дугу, направляясь к веранде, охранник бросает “Принял” в рацию и кривится, недовольный, что я стою тут и рассматриваю их гостей.

— Я сразу, как смог, — голос раздается прежде, чем мужчина выходит из седана. — Что там? Срыв?

— Тише, — отрезает Когсворт. — Я оставил ключи от лифта в замке.

Из седана появляется высокий худощавый мужчина. Он замечает меня и напрягается, потом все же кивает в знак приветствия, но не произносит больше ни слова. Молча раскрывает заднюю дверцу, берет с сиденья квадратный чемодан, похожий на медицинский, и скрывается в доме.

— А вот и врач, — произношу вслух очевидное. — Я спрашивала у Марины о нем, я вообще решила, что он постоянно дежурит здесь…

— Проницательная? — охранник усмехается, бросая на меня короткий взгляд. — Я уже пробил тебя, я знаю, что ты тут случайно, поэтому поменьше запоминай. Машина твоя на ходу, починили, как и обещали. Так что доедешь до своего Владимира, скоро отпустят тебя.

Грубиян номер 2.

— Я только за, — отвечаю спокойно.

— Ты бы пошла наверх. Денек посиди в комнате, ничего с тобой не случится. Чего здесь выглядывать? В чужую жизнь лезть.

— Лезут в мою, вообще-то.

На него это не производит никакого впечатления.

— Значит завтра отдадите ключи от машины и телефон?

— Отдам, когда надо будет, — хрипит Когсворт.

Он уходит от конкретного ответа. А я схожу с последней ступеньки, слышу на спиной его тяжелый выдох, который звучит угрожающе. Но мне чертовски нужен воздух и хоть иллюзия свободы, в четырех стенах я начну накручивать себя.

Я поворачиваю по тропинке направо и вскоре попадаю на задний двор. Идеально подстриженный газон, множество деревьев, которые то расходятся перед каменными дорожками, то закрывают кронами небосвод. Я оставляю пиджак на лавочке, в нем слишком жарко, и иду вглубь парка.

Перед глазами появляются боксы из серого камня, большие гаражи закрыты на замки, а на пятачке стоят две спортивные иномарки. Первая накрыта специальным чехлом с лейблом Porsche, а вторая раскурочена в хлам. Бедняжка выглядит так, словно за ее рулем сидел новичок — вся в царапинах и глубоких вмятинах. Я подхожу ближе и замечаю стикер, который приклеен на ее лобовое стекло.

— Прелестно, — произношу, когда читаю на стикере три матерных слова и больше ничего.

— По-хорошему не понимаешь, да?

У меня получается молниеносный разворот. Охранник с немецким именем вновь стоит передо мной, у него ходят желваки, а руки уже тянутся в моем направлении. Он срывает стикер со стекла и грубо сминает его.

— Чего ты здесь вынюхиваешь? — бросает он грубее. — Неприятности ищешь?

— Мне разрешили гулять…

— Как разрешили, так и запретили.

— Ты или Хозяин? — я собираю руки на груди, чтобы выставить хоть какую-то преграду между своим телом и его каменными мускулами. — Это из-за того, что я поднялась на второй этаж? Я залезла на твою территорию.

Он всего лишь цепной пес.

И он зол.

— Ты думаешь, я шутил, когда тебя домой отправлял?

Он рывком опускает ладони на мои плечи и надавливает с такой силой, что я с судорожным выдохом падаю на седан. Мужчина надвигается сверху и почти рвет мою майку, когда поднимает меня. Я беспомощно проскальзываю по металлической поверхности, теперь вверх, к суровому лицу охранника.

— Хоть слово хоть кому расскажешь о том, что видела здесь, и я приеду к тебе. Ночью, хочешь?

— Хватит…

— А что? Почему нет? Ты залезла в чужое жилье, я тоже залезу.

Он выставляет колено между моих ног.

— Войду, — добавляет он мне на ухо. — И плевать я хотел, за ты или против. Поняла?

Он встряхивает меня. Переносит ладонь на подбородок и заставляет заглянуть в свои глаза.

— Поняла, — сдаюсь.

Я нервно сглатываю и пытаюсь хоть как-то закрыться. Он слишком большой и сильный, мне чудится, что кроме его горячего тела нет ничего вокруг. А охранник никуда не торопится, вжимает меня сильнее и дает прочувствовать мою беспомощность в ярких красках.

Хотя сам тоже хмурится.

Ему противно?

Вправляет мне мозги самым действенным, на его одноклеточный взгляд, способом, но никакого удовольствия не получает. Скорее, это часть его грязной работенки и он просто-напросто выполняет ее, сцепив зубы.

— Мне больно, — произношу на выдохе. — Я уловила все угрозы и готова вернуться в дом. На правильный этаж.

С ним нет смысла тягаться. Я хочу побыстрее вырваться из его рук, пока у меня не началась истерика. Во мне крепнет убеждение, что никто тут не будет утирать мои слезы, даже ласковый голос Марины не поможет. В этом доме надо выполнять приказы, и пусть они звучат как простые просьбы, не стоит обманываться, иначе сразу познакомишься с темной стороной.