Думаю, как все закончить - Иан Рэйд

Я не двигалась… по крайней мере, вначале. Я просто оцепенела. Что за тип? Я в самом деле ничего о нем не знала. Мы с ним предварительно поговорили по телефону, и все. Я посмотрела на металлическое кольцо с ключами у меня в руках; на брелоке была большая буква «Д».

Я умолкаю и смотрю на Джейка.

– Тебе скучно, – говорю я. – Понимаю, я рассказываю слишком подробно, просто я все помню и хочу, чтобы ты все представил так же ярко, как и я. Тебе странно, что я запомнила столько мелочей? Тебе скучно, потому что я тебе все это рассказываю?

– Ты продолжай. В основном воспоминания – вымысел, к тому же они часто сильно отредактированы. Так что продолжай, и все.

– Не уверена, что согласна с тобой насчет воспоминаний. Но я понимаю, что ты имеешь в виду, – говорю я.

– Продолжай, – подбадривает он. – Я тебя внимательно слушаю.

– Прошло еще восемь минут – я не меньше двух раз сверялась по часам, – прежде чем Дуг снова вышел из дома. Он с тяжелым вздохом опустился на пассажирское сиденье. Он переоделся в потертые джинсы с дырами на коленях и клетчатую рубашку. Сиденья в машине казались пятнистыми из-за кошачьей шерсти. Повсюду были рыжие кошачьи шерстинки.

– Казались пятнистыми?

– Да, пятнистыми в энной степени. Кроме того, Дуг надел черную бейсболку, сдвинутую на затылок, а впереди белыми наклонными буквами было вышито слово «ядро». Мне показалось, что он больше привык сидеть, чем стоять или ходить… Так как он ничего не говорил, я начала проделывать все то, что делала с отцом. Сдвинула сиденье вперед, трижды поправила зеркало заднего вида, отпустила ручник. Потом положила руки на руль в положении «без десяти два» и выпрямилась…

«Никогда не любил дождь», – произнес Дуг. Вот первое, что он сказал после того, как сел в машину. Не дал никаких указаний, не спросил, давно ли я учусь водить. «Куда поедем?» – спросила я. «Дождь, – ответил Дуг, – он все портит. По-моему, нам придется его переждать». Без слов, только жестами Дуг велел мне заехать на первую парковку слева от нас, у кофейни.

Он спросил, не хочу ли я чего-нибудь – кофе или чаю, – и я ответила: «Нет, спасибо». Какое-то время мы молча сидели в машине и слушали, как капли дождя барабанят по крыше. Мотор по-прежнему работал, чтобы окошки не запотели, а «дворники» очищали стекло на медленной скорости. «Итак, сколько тебе лет?» – спросил он. Наверное, подумал, что мне семнадцать или восемнадцать. Я ответила, что мне шестнадцать. «Изрядный возраст», – сказал он. Ногти у него напоминали миниатюрные доски для серфинга: длинные, узкие, грязные миниатюрные серфы. А руки скорее подошли бы художнику или писателю, а не инструктору по вождению.

– Если тебе нужно сделать паузу, чтобы проглотить слюну, поморгать или подышать, не стесняйся, – замечает Джейк. – Ты похожа на Мерил Стрип – так же вживаешься в роль.

– Подышу, когда дорасскажу, – отвечаю я. – Он еще раз сказал, что шестнадцать – возраст изрядный и что возраст – странный, неточный посредник зрелости. Потом открыл бардачок и достал оттуда небольшую книжку. «Я хочу тебе кое-что прочесть, – сказал он, – если ты не против, ведь мы сейчас все равно ждем». Потом спросил, известно ли мне что-нибудь о Юнге. Я ответила: «Вообще-то нет», что было не совсем правдой.

– Твой инструктор по вождению оказался юнгианцем?

– Подожди. Он не сразу нашел нужное место в книге. Откашлялся и прочел: «Смысл моего существования – это тот вопрос, который задает мне жизнь. Или, наоборот, я сам и есть этот вопрос, обращенный к миру, не ответив на него, я останусь с чужими ответами, и это уже буду не я».

– Ты все запомнила?

– Да.

– Как?

– Он подарил мне ту книгу. Я ее сохранила. Она у меня до сих пор где-то лежит. В тот день у него было настроение все раздаривать. Сказал, что опыт полезен не только в вождении, но и вообще во всем. «Опыт важнее возраста, – сказал он. – Нам придется найти способы научиться что-то переживать, потому что именно так мы учимся, именно так мы познаем».

– Какой странный урок!

– Я спросила, почему ему захотелось стать инструктором по вождению. Он ответил, что не поставил бы такую работу на первое место, но вынужден заниматься ею по практическим причинам. Сказал, что постепенно полюбил сидеть в машине и разговаривать с учениками. Он сказал, что любит загадки. Сказал, что любит учить и вести в метафорическом смысле другого человека и водить и прокладывать маршрут с другим человеком как метафорой. Дуг напомнил мне Чеширского кота из «Алисы в Стране чудес», только он был застенчивый вариант кота.

– Забавно, – говорит Джейк.

– Что?

– Я тоже одно время увлекался Юнгом. Чтобы по-настоящему познать себя, мы должны усомниться в себе. Мне всегда нравилась эта мысль. Извини… Продолжай!

– Хорошо. Пока мы ждали, он достал из кармана две карамельки необычного вида. «Держи вот эту. – Он показал на одну из них. – Сохрани ее для еще одного дождливого дня». Вторую карамельку он взял себе и с хрустом развернул блестящую обертку. Потом щелкнул пальцами и разломил карамельку на две части. Мне протянул ту, что побольше.

– И ты ее съела? – недоумевает Джейк. – Разве ты не удивилась, когда почти незнакомый человек угостил тебя карамелькой? И тебе не было противно, что он ее трогал?

– Я как раз об этом собираюсь рассказать. Да, я немного удивилась. Да, мне стало противно. Но я ее съела.

– Продолжай.

– По вкусу она была ни на что не похожа. Я перекатывала ее во рту языком, стараясь понять, сладкая она или нет. Трудно было даже сказать, вкусная ли она. По словам Дуга, карамельки ему дала одна ученица. Вроде бы она путешествовала по Азии, и там такие конфетки очень популярны. По его словам, его ученице конфетки нравились, хотя он от них не в восторге. Сам он грыз свою половинку, хрустел ею… И вдруг прорезался вкус. Неожиданно пикантный, островатый. Совсем неплохо. Мне даже понравилось. Он сказал: «Ты все еще не знаешь самого интересного… На всех обертках этих конфет напечатано по нескольку строчек на английском. Это пословный перевод, так что смысла в них немного». Он снова достал из кармана обертку и развернул передо мной… Я прочла вслух то, что было напечатано на внутренней стороне. Даже сейчас я помню каждое слово: «Ты новый человек. Как вкусно невозможно забыть, особенный вкус. Верни обратный вкус». – Я перечитала надпись несколько раз – сначала про себя, потом еще раз вслух. Дуг признался, что время от времени разворачивает карамельки – не для того, чтобы есть их, а потому, что ему нравится читать надписи, размышлять над ними, стараться их понять. Он сказал: «В жизни есть определенные вещи – их немного, – которые на самом деле, реально исцеляют в дождливые дни. Они помогают справиться с одиночеством. Головоломки – они такие. Каждый из нас должен разгадать свою». Никогда не забуду его слова.

– Такое не забудешь. Я бы тоже не забыл.

– К тому времени мы просидели на парковке больше двадцати минут, а водить еще и не начинали. Дуг сказал, что ученица, которая подарила ему карамельки, – уникальная личность. За рулем она была безнадежна – ужасный водитель. Как бы он ей ни помогал, сколько бы раз ни повторял, куда ехать, она не справлялась. По его словам, он сразу, с первого же занятия, понял, что она ни за что не сдаст экзамен на права, что она – худший водитель на свете. Давать ей уроки бессмысленно и даже опасно для жизни… Правда, он признался: несмотря ни на что, он с нетерпением ждал уроков с той ученицей. Они с ней часто вели долгие, долгие беседы, оживленные дискуссии. Он рассказывал о том, что читает, и она тоже. Они обменивались опытом. По его словам, она иногда говорила такое, что у него крышу сносило.