Жизнь взаймы у смерти - Марина Болдова

– Как? – Алена отвернулась к плите, делая вид, что помешивает в кастрюле макароны.

– С ненавистью и страхом! Скажи, он – мой биологический отец?

– С чего вдруг такие выводы?

– Они очень похожи, Алена Юрьевна, – незаметно появившийся Шурка, пригнувшись, прошел в кухню. – Я там дверь запер на задвижку. Снизу опять вопли какие-то от нарков раздаются.

– Хорошо. Да, Беркутов – твой отец. Предваряя дальнейшие вопросы, сообщаю – нет, он о тебе ничего не знал, я уехала к деду в станицу, вышла за твоего отца, родила тебя, он удочерил. Все. Ты Ведерникова и точка.

– Беркутов знает? Он как-то странно на меня все время посматривал.

– Знает, догадался. Ты действительно на него похожа. Но, Лиза, у него семья, жену любит, лезть к ним ни ты, ни я не будем. Ясно? Его я просила с тобой эту тему не затрагивать. Думаю, и жене он ничего не скажет. Живем, как жили!

– А брат или сестра у меня хотя бы есть? – с тоской спросила Лиза, а у Алены сжалось сердце.

– У Галины, его второй жены, от первого брака взрослые сын и дочь. От первой жены у Егора детей не было. Получается, ты – его единственный ребенок…

Алена заметила, с какой жалостью Шурка смотрит на поникшую Лизу. Хотя у самого с отцом отношения в последнее время разладились окончательно: последняя жена того, молодая медсестра его отделения, родила ему дочь, а Огорелов-старший даже не удосужился поставить в известность сына. Шурка о появлении сестры узнал из социальных сетей.

– Тема закрыта, ребята. Теперь я слушаю вас.

Пока Шурка, перебиваемый Лизой, рассказывал о своих приключениях, Алена приготовила пасту с фаршем и болгарским перцем, включила чайник и распаковала шоколадный кекс. Как она и думала, Шурка немку не убивал, сбежал с места, струсив, в чем сейчас искренне раскаивался. Помочь ему мог только Беркутов, найдя настоящего убийцу. Алена совсем успокоилась, почти уже не слушая заспоривших о чем-то Лизу и Шурку, как вдруг они оба смолкли, и она с удивлением посмотрела на них.

– Мам? О чем думаешь? Ты слышала сейчас мой вопрос или мимо пролетел? – Лиза и Шурка переглянулись.

– Простите… Так, что за вопрос?

– Медальон из сарая пропал. Вот, строим версии, кому понадобился?

– Беркутову сказали?

– Конечно. И место показали, где Шурка его прятал. Полиция там все осмотрела, остатки телефона Шурки в пакет собрали. Я думаю, если это убийца Шурку выследил? Тогда он наверняка знает, где мы живем. И видел, как в машину к полицейским садились!

– Стоп! В какую машину?!

– Алена Юрьевна, после того, как обнаружили пропажу медальона из сундука в сарае, мы сразу в полицию не пошли. Напротив арки стоял автомобиль, в нем сидели двое. Думаю, следили за входом, меня ждали. Я поэтому не рискнул домой сунуться…

– И я, когда Шурка позвонил, на набережную другими дворами шла, из арки не выходила. Вернулись так же, через проходной с Дворянской.

– Так почему же не обратились к ним? Если сдаваться – чем быстрее, тем лучше.

– Я побоялась, что Беркутов его закроет, мам. Все улики против Шурки! Решила сначала накормить…

– И долго вы дома были? Здесь или у Шурки?

– У меня. Пока Лизка яичницу жарила, я в интернете полазил. Хотел про Марту Эрбах что-нибудь узнать.

– Узнал?

– Про род Эрбахов инфы мало. Про Марту конкретно не нашел ничего. Единственное, что узнал из некролога, один из Эрбахов, Франц-Гюнтер скончался в марте этого года. Жена и сын скорбят о потере, ну в этом духе… Под некрологом небольшая статья, где упоминается, что тот был женат на русской балерине. Больше в связи с Россией никакой информации нет.

– А при чем здесь Россия? Марта – чистая немка, по-русски не говорит даже и, насколько я знаю, приехала к нам по туристической визе…

– Мам, на крышке пропавшего медальона были выгравированы русские буквы «к» и «ш». И фрау Марта Шурку просила оказать содействие в поисках кого-то именно в нашем городе. Обещала рассказать обо всем сегодня, но не успела!

– И медальон пропал… – Алена задумалась и отошла к окну. – Лиза, посмотри – не твой знакомый? Торчит под окнами, уже не впервые его сегодня вижу.

– Где? – Шурка и Лиза одновременно вскочили с мест.

– Я его не знаю! – Лиза посмотрела на Шурку. Тот в знак отрицания помотал головой.

Молодой человек стоял немного в стороне от уличного фонаря у выезда из арки и курил. Алена отметила, что роста он, пожалуй, такого же, как Шурка, но комплекцией плотнее. Пока они его разглядывали, слегка раздвинув шторы, тот затушил сигарету и, бросив быстрый взгляд на их окна, двинулся в сторону перекрестка.

– Я успела сделать пару снимков! – Лиза потрясла телефоном. – Завтра отнесем Беркутову.

Алена лишь покачала головой. «Встреч дочери с папочкой не избежать. Надо бы предупредить Егора, что она все знает. В конце концов, я Лизку ему не навязываю. Захочет, найдет время для общения, его дело. Мне уж точно свидания с ним не нужны! – она посмотрела вслед Лизе, которая пошла провожать Шурку. – Нелли позвонить нужно. Или нет? Переполошится, примчится, бросив своего бюргера. Все ж позвоню!» – решила Алена, доставая из кармана домашней рубашки мобильный телефон.

Галина, пообщавшись в скайпе с дочерью, закрыла крышку ноутбука. В глаза словно насыпали песку, спина затекла, к тому же она опять забыла пообедать – как никогда легко работалось с самого утра, и было жалко прерываться на прием пищи. Роман нужно было отослать в издательство в конце месяца, она вполне успевала, и торопиться, в общем-то, необходимости не было. Но, зная, что могут случиться дни простоя – по причине уважительной или просто накатившей лени, работала сегодня не разгибая спины. Только раз, мельком посмотрев на часы, удивилась – а где Беркутов? Позвонив, успокоилась, хотя и слегка кольнуло – что-то темнил муж, по голосу поняла, по торопливому ответу. Накручивать не стала, лишь усмехнулась – все равно все выяснится, и мысли тут же переключились вновь на роман. Как всегда, не дописав одного, уже обдумывала сюжет следующего – на днях, просматривая новостную ленту, вдруг заметила – слишком часто поминают Сталина. И не в связи с репрессиями, а чуть не героем, освободившим страну от буржуазной нечисти и врагов народа. Часто звучало: «Так им и надо!», а Галина сразу вспомнила рассказы выживших в лагерях репрессированных, что собирала не один год. Вспомнила и ужаснулась… сколько поломанных судеб!..

Она успела вскипятить воду в чайнике, разогреть пару пирожков, позвонить сыну и включить телевизор.

– Галчонок, я дома! – нарочито бодренький голос мужа не обманул, тот явно был чем-то озабочен.

– Привет, сыщик! Голодный? – она вышла в прихожую, чмокнула его в щеку и поймала ответный взгляд.

Да, у Беркутова произошло «событие». И с работой это никак не связано. Что ж, давить смысла не было, она чувствовала Егора каждой клеточкой своего организма, знала и понимала любой его жест, движение седой головы, оттенки голубизны радужки при смене настроения. Болела с ним молча, когда он уставший возвращался в полночь и, едва проглотив ужин, засыпал на диване. Проспав несколько часов, приходил в спальню, обнимал крепко ее, толком так и не заснувшую, и лишь тогда отпускало. А утром, стараясь не шуметь, возился на кухне, готовя себе завтрак, чтобы дать выспаться ей. Он знал, что половину ночи она не могла заснуть… Говорят: «Будьте взаимно вежливы», а в их семье друг с другом были «взаимно бережливы».