Меж двух огней - Анастасия Эр
Шрифт:
Интервал:
— Я не под заклятием, если ты об этом, — сказала Елизарова абсолютно спокойно. — Исаев просто делал то, что я просила.
— Так, подожди, я слышала о таком. Ты кончаешь, когда тебе делают больно, да?
— Отстань, Челси, — устало попросила Ева. — Я кончаю, когда во мне его член. Синяки — это уже сопутствующий ущерб.
— Ух ты, — присвистнула Маша, — а ты становишься дерзкой, Елизарова. Что секс с людьми делает, — по-старушечьи вздохнула она. — Но я все-таки проведу с Исаевым воспитательную работу, а? Ты же не можешь постоянно ходить в таком виде.
— Я и не собираюсь. Просто хотелось еще раз… так же. Пожалуй, третьего раза мой хребет не выдержит, ты права.
Маша с пониманием покивала и оставила Елизарову одну.
Она знала, что Ева распробует и не сможет остановиться.
В конце концов, у Маши тоже когда-то был первый секс с бывшим соседом по фамилии Воронов. Сначала было любопытно, а потом больно. Когда все зажило, Маша пришла к выводу, что ничего скверного — а тем более позорного — не случилось. Соседа, который еще пару раз заглядывал к ней и остался доволен, отправили в какой-то жутко дорогой колледж на юге Англии, а сама Маша вернулась в Виридар.
Пока Елизарова учила свою латынь, Маша смотрела на старшекурсников и представляла, как они выглядят голышом. Парни такое чувствуют, и она быстро попала сначала в общагу Флавальеха, потом в апартаменты старост, а затем — в спальню к Никите.
Верейский тогда был нескладным, с огромными руками и ступнями, синеглазым, со спутанными волосами. Когда он улыбался, люди вокруг, какими бы угрюмыми ни были, тоже начинали скалиться как ненормальные.
Никита и сейчас оставался синеглазым. Он раздался в плечах, вымахал под два метра, щеки и подбородок покрылись темной щетиной, хотя сам он был русым. Растеряв подростковые черты, Верейский превратился во взрослого мужика, и порой это становилось отвратительно очевидным.
К нему липли девки, особо настойчивых и с чувством юмора он трахал, остальных просто облизывал, и Маше казалось, что Никита постоянно голодный. Во всех смыслах. Жрал он за троих, летал на пегасе так, будто хотел разбиться именно сегодня, и ни днем позже, а еще — не сознавался, кто его избил. Никита мог неделями непринужденно болтать с ней днем о всякой херне, а посреди ночи прислать бумажную птичку с просьбой спуститься в общую комнату. Гребаная птица не отставала, пока Маша не соглашалась пойти вниз и быть выебанной на диване.
«Ты сама это начала», — нагло улыбался Верейский, и за эту улыбку душу можно было продать, не то что ноги раздвинуть.
Маша помнила, как они готовились к экзаменам в конце первого курса. Верейский учил свои жутко сложные чары, а они с Елизаровой зубрили трансформагию. Ева убежала в библиотеку за очередным учебником, а Маша плюхнулась рядом с Никитой и без ужимок спросила:
— Слушай, а ты знаешь, что у тебя стоит?
— Ой, не знал, спасибо, что сказала, — беззлобно пошутил тот, забираясь с ногами на диван, чтобы было не так видно.
— И чего делать будешь?
— А тебе не рано знать? — с издевкой уточнил он.
— А тебе? — отбила Маша.
Никита широко ухмыльнулся.
— Есть идеи, Чумакова? — он странно посмотрел на нее, будто видел впервые.
— У тебя в спальне кто-нибудь есть?
— Нет, все на улице.
— Тогда пойдем.
Она поднялась с дивана, оставив на столе книги, и решительно направилась к мужской лестнице. Верейский потупил и отправился следом.
В спальне были задернуты шторы — Маша всегда подозревала, что Вернер вампир — и все кровати аккуратно застелены, кроме одной. Она сразу догадалась, что эта принадлежит Никите.
— Тебе как лучше, — деловито уточнила Маша, — взять в рот или трахать будешь?
— А ты как умеешь?
— Я по-всякому умею, — похвасталась она. — А ты?
— Ну, у меня не так часто брали в рот, — Верейский сказал это таким тоном, каким можно сообщить, что не пробовал шоколадное печенье.
Он расстегнул брюки, полностью снял их вместе с трусами и, потоптавшись на месте, сел на постель.
Маша пристроилась на коленях между его ног, отодвинула полы измятой рубашки и строго велела:
— Когда соберешься кончать, скажи, ненавижу глотать эту гадость, она соленая.
А вроде и нормальный у нее вкус, хмыкнула про себя Маша, шагая через холл усадьбы. Наверное, с возрастом язык становится менее чувствительным. А может, ей просто до дрожи нравится Никита.
Она поднялась по лестнице, преодолела короткий темный коридор и тихо отворила дверь в больничный покой.
— Привет, Верейский. А я тут наш первый раз вспоминала.
Глава 6. Елизарова
Уже к обеду на меня косо поглядывали.
Коко и Людка Коровина начали мести языками с разных концов усадьбы — и к трем часам встретились в Главном зале. Они никогда не были подружками, но явно стояли друг за другом в очереди, когда раздавали любовь к сплетням.
— Ну, Елизарова, ты сегодня популярна как никогда, — тихо сообщила Челси, накладывая себе картошки. — Тебя обсуждают в туалете на четвертом этаже, под лестницей в западном флигеле и в общаге Каэрмунка.
— В общагу-то ты как пролезла?
— Ты не о том думаешь, — она назидательно ткнула в меня вилкой. — Думай лучше о том, что Флаффи этого так не оставит. Так что я на полном серьезе предлагаю мокнуть ее башкой в унитаз, пока этого не сделала с тобой она.
— Чего говорят-то хоть?
— Ну, по большей части тебе просто завидуют. Кто-то не верит, кто-то гадает, что Исаев в тебе нашел.
— А по мне
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!